это одновременно и спальня и помещение для насиживания яиц. Между выходом из «туннеля» в гнездо и лотком для насиживания находится специальная жердочка, предназначенная для сидения на ней во время сна. Сделана она иногда из туго переплетенных стеблей, а иногда это просто палочка, искусно встроенная в жилище ткачика. «Туннель» плетется очень прочно и плотно, переплетение же, из которого состоит лоток, достаточно рыхлое, свободное, в него снизу можно легко заглянуть. Крыша же, наоборот, плетется туго, чтобы не пропускала дождя и палящих солнечных лучей. Спит птица головой к выходу.

Как только самочка выберет себе подходящее гнездо, она немедленно приступает к его внутреннему благоустройству. Для этой цели могут служить перья, сено, мягкие пушинки различных семян, а также пучки шерсти. В этой работе самец не принимает никакого участия — «интерьер» его не касается. Лишь время от времени он приносит новую полоску листа, чтобы залатать какую-то разболтавшуюся внешнюю часть постройки.

Всю эту процедуру во всех подробностях смог пронаблюдать только один человек. Это орнитолог Отто Кениг из Вены. Он один из немногих, а может быть и единственный, кому удалось добиться от буйволовых ткачиков, чтобы они приступили к размножению в вольере. Но для этого необходима очень большая вольера, и, кроме того, ткачиков должно быть много, точно так же как и на воле. Отдельно содержащиеся парочки никогда не начинают гнездиться. Кроме того, большую трудность представляет необходимость заполучить достаточное число самок, а то самцов всегда бывает значительно больше, чем надо. Часто многие из серых, незаметно окрашенных птичек оказываются впоследствии вовсе не самками, а молодыми, еще не надевшими свой брачный наряд самцами. По всей видимости, и в природных условиях самцы-ткачики всегда в превосходящем числе.

Пока самочка благоустраивает дом, самец не переставая поет, «токует» перед своей избранницей и прогоняет всякого соперника, появляющегося в его поле зрения. Такие «женатые домовладельцы» доходят иногда до того, что бросаются даже на приблизившихся к их гнезду египетских цапель, и так долго с криком мечутся вокруг их головы, пока те не теряют терпения и не удаляются восвояси. Иной раз какая-нибудь разборчивая невеста благоустраивает сразу два гнезда, принадлежащих двум разным самцам: то туда слетает, то сюда. И только постепенно отдает наконец предпочтение одному из двух. Спят самки, между прочим, тоже не на ветках, а внутри гнезда.

Буйволовых ткачиков следовало бы скорее назвать деревенскими ткачиками, потому что в отличие от других видов ткачиков, развешивающих свои гнезда в лесной глуши на различных деревьях и кустарниках, этот черно-желтый ткачик гнездится только вблизи человеческих поселений. Ему почему-то уютнее, когда вокруг дерева, на котором он гнездится, стоят хижины человека. Так случается, что гнезда этих ткачиков развешаны на хилом, тщедушном деревце, стоящем посреди деревни, в то время как вокруг, совсем близко, растут роскошные, высокие и крепкие деревья с раскидистой кроной.

Однако эта привязанность к людским поселениям вовсе не означает, что ткачики — ручные птички. Наоборот, они исчезают так же мгновенно, как и наши воробьи, стоит только к ним приблизиться. И в отличие от многих других видов птиц они крайне редко поддаются настоящему приручению. Даже будучи, что называется, «из яйца» выкормлены и воспитаны в домашних условиях, они все равно потом делаются пугливыми и дикими, если только не находятся в постоянном и тесном контакте с человеком. Но, по-видимому, в этом и заключается единственная возможность для дикого животного селиться рядом с нами.

Ведь и такие «спутники человека», как крысы, мыши, клопы, тараканы, ласточки и голуби, при всей своей видимой «дерзости» и «нахальстве» тем не менее по отношению к человеку постоянно настороже, готовы в любую минуту удрать и скрыться.

Когда разбиваешь палатки где-нибудь в глухой местности и живешь там в течение нескольких недель, то может случиться, что в один прекрасный день прилетит компания ткачиков, которая приступит к строительству гнезд в кронах деревьев непосредственно над самыми палатками. Однако это вовсе не такая уж большая радость — из-за помета, который падает непосредственно на крыши.

Джой Адамсон, прославившаяся своей ручной львицей Эльсой, живущей свободно на воле, как-то при подобных обстоятельствах выкормила еще не оперившегося птенца ткачика, выпавшего из гнезда на крышу ее палатки. Кормила она его кузнечиками, а позже мухами цеце, которых снимала со шкуры своей львицы.

И вот что интересно. Маленький птенец никогда не загаживал своего гнезда; он всегда поворачивался так, чтобы помет падал через «туннель» на землю. Даже в тех случаях, когда его держали в руке, он до тех пор копошился и вертелся на ладони, пока не добирался до края, где цеплялся за палец и поворачивался хвостом наружу, чтобы помет непременно упал на землю. Очень чистоплотные птички.

Когда птенец немного подрос, его гнездо стали днем вывешивать перед входом в палатку на дерево. Вскоре «сиротку» начали посещать самки из колонии. Они забирались внутрь гнезда и по нескольку минут занимались птенцом. Когда он сделался летным и начал неловко порхать по траве, чужие самки сопровождали его и подкармливали, когда он пищал от голода. Так он вскоре снова возвратился к своему утерянному было племени.

Буйволовые ткачики настолько созданы для общественной формы существования, что даже ночью испражняются одновременно. Когда спишь в палатке под деревом ткачиков, то в такой момент можно услышать сонное бормотание, и вскоре за этим словно дождь застучит по палаточному полотну. Потом все опять разом затихает.

Большинство видов ткачиков — зерноядные птицы. За это их недолюбливают крестьяне, особенно тогда, когда колонии этих птиц непомерно разрастаются. Поэтому в некоторых местностях Северной Африки фермеры по ночам поджигают подобные огромные колонии и уничтожают таким образом миллионы этих птиц.

Что касается выкармливания потомства, то тут самки проворнее и энергичнее самцов. Но все равно оба родителя старательно носят корм, засовывая его в два вечно голодных клюва, открывающихся им навстречу из гнезда. В каждом «доме», как правило, два птенца. Вынуть птенца из гнезда не представляет большой трудности, для этого достаточно лишь пригнуть книзу тонкие ветки с висящими на них шарами. Что африканцы зачастую и делают. Птенцов этих здесь охотно поедают.

Правда, есть их разрешается только взрослым людям, потому что существует поверье, что у детей от этого делается «трясца головы» (тремор).

Когда я об этом рассказываю здесь, в Европе, люди обычно смеются. Ну разумеется же, мы, которые верим гороскопам и ясновидцам, можем считать себя значительно более передовыми по сравнению с этими темными, суеверными африканцами…

По правде говоря, я и сам смеялся над россказнями про трясцу. А вот профессор Шоп, возглавляющий