строят гнездо обособленно, и только для себя самих; многие птицы лепят свои гнезда одно рядом с другим на общем облюбованном дереве — их бывает там от пятидесяти до ста; а есть и такие, в Южной Африке например, которые совместными усилиями сооружают большую соломенную крышу, а под ней подвешивают на ветке гигантский ком, слепленный из сухой травы, достигающий в диаметре до 6–7 метров и высотой почти в два метра! Иной раз ветви не выдерживают тяжести подобного сооружения, обламываются и весь «птичий город» падает на землю.

Во время нашей волнующей «фотоохоты» на слонов мы жили вместе с черными провожатыми несколько недель на одиноко стоящей ферме одного европейца. Было это примерно в 60 километрах от портового города Сасандры, во внутренних районах Берега Слоновой Кости. В нескольких метрах от веранды росло лимонное дерево, земля вокруг которого была буквально усыпана лимонами; их никто не подбирал. На этом дереве гнездились так называемые буйволовые ткачики. У самцов этого вида черные головки и красные глаза, все же остальное оперение яркого канареечного цвета; самочки одеты значительно скромнее и незаметнее, напоминая скорее чижей.

Я установил на веранде два фотоаппарата, а мой сын водрузил рядом с ними свой громоздкий штатив с кинокамерой. Мы получили возможность немножко отдохнуть, поваляться в шезлонгах, поболтать друг с другом или почитать французские романы, потому что поначалу нам надо было лишь приучить птиц к нашему присутствию. Они должны перестать нас замечать. И все равно было трудно получить хоть мало-мальски сносные фотографии, потому что у этого пестрого народца режим дня весьма схож с людским, обычным для африканских условий. Они активны только на рассвете, когда светает, но солнце еще не поднялось высоко на небе, то есть примерно с 6 до 9 утра; а потом — только вечером, с 17 часов 30 минут до поздних сумерек, то есть до 19 часов 30 минут. Днем их редко увидишь, и поэтому для съемок вечно бывает недостаточно хорошее освещение, не хватает солнечного света. А оно нам как раз совершенно необходимо, потому что наши длиннофокусные объективы обладают малой светосилой; для того же, чтобы зафиксировать на пленке быстрые движения этих резвых птичек, нам приходится снимать с короткими экспозициями.

Самцы в своих пестрых «фраках» строят настоящие круглые шары, притом закрытые, лишь с одним небольшим отверстием сбоку. К этому отверстию снаружи прикрепляется сплетенный из травы короткий шланг, свисающий вертикально вниз. Через этот «туннель» птицы и проникают в свою маленькую, защищенную со всех сторон крепость. Замечательное приспособление против всяких разбойников: ведь шар висит на таких тонких веточках, по которым никакие мелкие хищники, типа виверровых, при всем желании пробраться не в состоянии, а для хищных птиц обитатели такого шара также недосягаемы, потому что он закрыт со всех сторон.

Можно только удивляться, как искусно эти ткачики умеют «вязать» и «плести». А делают они это следующим образом. Подлетев к какой-нибудь пальме или бамбуковому кусту, они на лету хватаются клювом за край одного из узких длинных листьев, затем разворачиваются и летят обратно, отрывая таким образом от листа длинную узкую полоску — настоящую зеленую ленточку. Ее закрепляют вокруг ветки и затем уже к этому кольцу начинают приплетать все новые и новые полоски: сначала ткачик просовывает конец вновь принесенной ленты сквозь стенку своего начатого строения, затем перелезает на внутреннюю сторону и втягивает ленту клювом целиком вовнутрь, затем протыкает ее конец сквозь стенку наружу и так далее, пока не соорудит искуснейшую плетеную корзиночку.

Такое незаконченное гнездо поначалу бывает зеленым, но затем солнце высушивает его, и вскоре оно становится желтым. По отдельным зеленым полоскам в нем можно заметить, что ткачик непрерывно подправляет, ремонтирует свое жилище. Работенка эта не из легких: ведь пестрым птичкам приходится носиться по воздуху с лентами, в пять-шесть раз превышающими их собственные размеры, а летать за стройматериалом им часто приходится довольно далеко, потому что пальмы, растущие вблизи гнезд ткачиков, бывают вскоре ободраны до основания.

Но наблюдал я и самцов-лодырей, которые не утруждали себя столь трудоемкой работой. Они просто сидели возле своих недостроенных гнезд и зорко наблюдали за воздухом. Как только такой маленький «вертолет с грузом» подлетал к дереву, они просто хватались клювом за другой конец зеленой ленты и вырывали ее у законного владельца. Правда, с большим скандалом, криком и шумом. Двое «самцов-пиратов» построили на моих глазах свои гнезда исключительно из награбленного материала. А один маленький инвалид, у которого была только одна здоровая нога, а другая висела безжизненно, тем не менее ухитрился построить прекрасное гнездо, по форме ничем не отличающееся от всех прочих и вполне устроившее его невесту.

Как я уже говорил, гнезда строят одни только самцы. Самочки в это время порхают по веткам и наблюдают за строительством. Как только такой холостяк достроил свое жилище до середины, то есть изготовил «корзиночку», он подвешивается под ним вниз головой, быстро-быстро трепещет крыльями и громко поет. Означает это примерно вот что:

«Молодой холостяк с прекрасной отдельной квартирой ищет себе подругу жизни…»

И самочки действительно не заставляют себя долго ждать. Они деловито осматривают приготовленные для них апартаменты как снаружи, так и внутри, не обращая при этом ни малейшего внимания на самих «женихов», суетящихся вокруг. И браком сочетаются охотнее всего с теми, у которых самый красивый дом…

Можно ли их сравнить с теми дамочками, которые выбирают себе в мужья лишь мужчин с солидным положением и благоустроенным жильем? Разумеется, это не совсем так. Птицы влюбляются чаще всего в того партнера, который здоровее и крепче других, чьи гормоны позволили ему отрастить самое красивое и яркое оперение или способствуют исполнению наиболее эффектных и впечатляющих брачных танцев. А постройка гнезд — это ведь чисто инстинктивное действие. Птицы, по всей вероятности, не могут вести себя иначе, им даже доставляет удовольствие подобная суетня. У некоторых видов ткачиков самец строит до десяти — одиннадцати гнезд и женится затем на соответствующем числе самок. Самцы ведь и вне брачного периода не прекращают своей строительной деятельности — они вечно носятся взад и вперед со строительным материалом в клюве, разрывают старые гнезда и начинают строить новые. У тех, кто здоровее и крепче, эти инстинктивные действия протекают наиболее слаженно, у них-то и получаются самые красивые и прочные гнезда. Поэтому, когда самочки выбирают себе самые лучшие и надежные гнезда, они тем самым выбирают и наиболее сильных и здоровых партнеров. Все здесь запрограммировано в этих инстинктах.

Такое гнездо и внутри отнюдь не примитивное сооружение. Ведь