– Почему босыми? – быстренько вставил дядя Петя.

– Потому что сапоги бы мы съели, как положено по книжкам.

Отец снова сел.

– Ему скучно было… Потому что приходилось собирать к ужину чернику и стоять с удочкой. Никто не заставлял. Мог целыми днями носиться вокруг озера или прыгать вперед-назад через ручей.

Славик молчал. Знал – отец разошелся не всерьез.

– Достоинств в нашей лесной жизни было немало, – медленно начал говорить дядя Петя, – о них я говорить не буду. Каждый вспомнит сам. Из недостатков я приметил один: плоховато клевала рыба.

– О, и этот туда же, – отец обрадовался случаю позлословить. – Этому нужно, чтобы рыба в очередь выстраивалась за его издохшим червем. Или чтобы бросалась на голый крючок. Разве не тебе привалило величайшее рыбацкое счастье – сразиться с королевой озерных глубин?

– Сразиться пришлось, – растерянно согласился дядя Петя, – да что толку.

– Главное не результат, главное – процесс, – уверенно продолжал отец. – Ну, что бы мы делали с пудовой щукой? А так она еще не одному рыболову доставит неслыханную радость. Одному блесну откусит, другому зубом резиновую лодку продырявит в пылу сражения. Третий попытается веслом от «бревна» оттолкнуться, а оно «как плеснет хвостом!..» И все до смерти будут рассказывать про свои рыбацкие похождения. Ты же должен помнить о коллегах рыболовах. Конечно, мы бы не отказались изжарить на вертеле такой лакомый кус в нашем голодноватом положении…

Дядя Петя засмеялся.

– Каждый из нас нашел недостаток. Тебе еды не хватало.

– Не переедали, – согласился отец. – Зато пища всегда свеженькая, деликатесная, экологически чистая. Будем вспоминать печеных окуньков, раков и черничный компот.

На этот раз он поднялся окончательно.

Собирались они не меньше часа. Складывали вещи, жгли никому теперь не нужные остатки их деятельности. Заварили на дорогу чай из всех оставшихся травяных пучков и высыпали в него остатки сахара. Отец из последнего мешочка насыпал всем по полкружки сухарных крошек. Их залили сладким чаем – получилось отличное блюдо, заменяющее сразу первое, второе, третье.

В самом конце сборов залили очаг. Для такого ответственного дела Славик принес не меньше шести котелков воды.

Наконец они забросили на плечи рюкзаки. Повернулись на прощание к шалашу. Ни единой соринки не валялось на утоптанной стоянке. Ни одна струйка дыма не вилась над потемневшим от воды очагом. Шалаш стоял как будто нахохлившись. Они впервые видели его с закрытым входом. Дрова они перенесли внутрь. Камень не выкатывали. Решили, что одну ночь можно неплохо спать с ним по соседству. В шалаше оставили запасное спиннинговое удилище, большую корзину, пеньки-табуретки, валек, веники и многие мелочи. Столик приставили к стене шалаша.

– Законсервировали усадьбу, – сказал отец.

Действительно, у стоянки был праздный, нежилой вид.

Они прошли пять метров и остановились. Разом повернулись и снова посмотрели на осиротевший шалаш, на груду камней, полчаса назад бывших очагом.

Прошли еще пару десятков метров и опять остановились.

– Воды из Золотого Ключа попьем обязательно в последний раз, – выразил общее мнение отец.

Славик пил долго. Заныли от холода зубы, в животе почувствовалась тяжесть, а он все цедил маленькими глотками вкусную воду. Отец оставил на колышке берестяную кружку собственного изготовления.

Дальше пошли без остановок.

Погода установилась. На голубом небе белели тонкие полоски облаков, слишком слабые, чтобы по-настоящему прикрыть солнце. Ветра не чувствовали ни вода на озере, ни листья на деревьях. Но засохший до срока листок, оторвавшийся с ветки прибрежной ольхи, кувыркаясь, улетел далеко от берега, уносимый неощущаемой струйкой воздуха.

Они обогнули южный край озера, последний раз взглянули на него вблизи и вошли в лес, еще хранивший утренний холодок и остатки росы.

Ручей перешли без проблем. Теперь с обеих сторон шаткой переправы торчали из осоки березовые шесты. Они осторожно, по кочкам, перешли грязноватое болотце и с облегчением ступили на твердый луг. Больше препятствий не было до самого шоссе.

Повернулись они практически одновременно. Позднее Славик говорил, что почувствовал кого-то. Отец утверждал, что слышал слабый шелест. Дядя Петя все это отрицал. Он считал, что все по привычке после очередного этапа пути обернулись посмотреть оставленные места.

До ольховых кустов на том берегу ручья было не более тридцати метров. Рядом с тропинкой, по которой они только что шли, слабо заметной на фоне зарослей стоял… волк. Самый настоящий.

Большая широкая голова, серая плотно уложенная шерсть, полуоткрытая пасть, в которой слабо светились белизной клыки… И глаза… Их почти нельзя было различить на таком расстоянии, но казалось выделялся его взгляд: безразличный, устремленный сквозь людей вдаль и в то же время жуткий своей холодностью и пустотой.

И люди, и зверь стояли неподвижно.

Отец не выдержал первым.

– Что уставился? – спокойно заговорил он. – Некогда нам. Пора и тебе.

После слов он повернулся. И тут же беззвучно, медленно двинулся в сторону волк и исчез в кустах. Единственная ветка качнулась несколько раз после его исчезновения.

Славик и дядя Петя сошли с места не сразу.

– Тогда тоже ветка качалась, – с тревогой в голосе сказал Славик. – Он давно за нами наблюдал. – В его голосе слышалась обида, словно он жаловался отцу на подглядывание волка.

Отец понял его жалобу.

– Ну и что? Мы тоже любим тайком наблюдать за зверями и птицами.

– Проводил, – сказал дядя Петя. – Сейчас заживет спокойно. А то две недели пришлось ему следить и волноваться: что за типы поселились в его владеньях и чего от них можно ждать. Теперь же лично убедился: непрошеные гости удалились надолго, может быть, навсегда.

– Мы приедем следующим летом, – по-прежнему уверенно сказал Славик.

– Не зарекайся, – предостерег его отец.

– Человек велик в намерениях, но не в их выполнении, – впервые напомнил их лозунг дядя Петя. – Кажется, все повторится, все успею сделать, а жизнь идет и не успеваешь сделать. Увидеть и десять процентов от задуманного. Повторить что-нибудь и вообще невозможно, как невозможно дважды войти в одну и ту же реку, по утверждению древних мудрецов…

Славик не слушал рассуждения взрослых Он думал о своем.

Он впервые увидел вольного волка да еще так близко. Он в который раз прокрутил в воображении такую же встречу, но наедине… Он идет один по лесной тропинке и сталкивается с волчиной нос к носу… Что бы он делал? Хватило бы у него духу спокойно сказать: «Уходи», или онемел бы и подкосились ноги? Подумаешь, волк, решил он наконец. Летом он не нападает на людей да и вообще не нападает, окончательно успокоился Славик.