– Коварный, – похвалил Старца Горы наш спаситель. – Это хорошо, будет думать, что разделался с вами, и погони не снарядит.

– Дэв, родной, это ты, что ли?! – ошарашенный Лис, потирая ушибленную нижнюю конечность, уставился на нашего спасителя. – А какого ж беса мы тогда отдавали этот самый артефакт?

– Ну, кто его знает, куда бы он вас иначе засадил, – развел руками хозяин Подгорного царства. – А кроме того, ему же неизвестно, что это глаз василиска. И он обязательно захочет посмотреть, что там внутри. А порошка из праха феникса у него нет. Так что пусть ему, вам же, славные пеклеваны, пора бы и в дорогу, кони заждались.

* * *

Дорога от Долины Демонов была много легче, чем путь к ней. Во-первых, воодушевляло то, что нам все-таки удалось вырвать из бандитских лап Алену. Во-вторых, согревала мысль о том, что до вожделенной камеры перехода оставалось не более двухсот миль. Да и вообще, то, что эта несносная, не умолкающая ни на секунду своенравная девчонка, нежно любимая нами, опять была среди друзей, придавало силы нам и, казалось, нашим скакунам.

– Дядя Воледар! – барабанила меня по спине проказница, сидя на крупе Мавра, когда наш крошечный отряд, сопровождаемый проводниками друзами, несся в сторону Тиберийского озера. – А Ансельм говорит, что Каменный дэв родственник тех, маленьких, мохнатых. Это правда?

– Чистейшей воды.

– Ой, а совсем не похож. Та-акой большой! А эти Мохнатенькие, они вообще не виноваты, что меня стащили. Их противный риббекский купец каким-то страшным заклятием заставил. Они так плакали, когда меня ему отдавали!

– Все, отторговался купец.

– Да-а! А он меня солдатам шверинским отдал и велел куда-то везти. Я не знаю куда. К морю. Но трогать меня запретил, сказал, что так я дороже стою.

– Хоть на том спасибо.

– А потом меня другому купцу привезли. Когда он за меня деньги заплатил, я ему тут же сказала, кто я такая. Как он бегал, волосы на себе рвал! Сказал, что его хотят погубить, по миру пустить. Потом сел императору писать, но чего-то испугался, швырнул пергамент в очаг, а на следующее утро вышел г море, а нас-то на корабле и было всего человек двадцать. Не он меня берег, не обижал, я в его каюте жила. Он такой добрый был.

– Добрый. Аж до самого Костаматиса.

Похоже, девчонку, обрадованную освобождением, теперь не слишком волновали перипетии ее судьбы, воспринимаемые как необычайное и в общем-то благополучное приключение. Все обошлось, и слава Богу.

Не слава Богу началось несколько позже, когда, миновав границу друзских земель, у Тиберийского озера мы к ужасу своему обнаружили широкую равнину, покрытую исклеванными полураздетыми телами, кое-где уже обглоданными шакалами, но все же вполне сохранявшими возможность опознания.

– Оба-на, – тихо произнес Лис, увидев с очередного холма картину недавней сечи. – Ансельм, отъедь-ка с Аленой чуток в сторону, незачем ей на такое смотреть. Да будь осторожен, здесь могут таскаться банды мародеров.

– Мародерам тут уже делать нечего, – мрачно бросил я. – Но все же будем осторожны. Лис, съезди-ка разберись, что там произошло, а я тебя здесь прикрою. И Алену с Ансельмом тоже.

– Ничего не понимаю, – произнес Лис, возвращаясь. – Вон там, – он ткнул пальцем в груду трупов, – европейцы. Те вон – арабы. А те, которые ближе к нам, Капитан, ты, конечно, можешь смеяться, но это монголы. Может, ты мне объяснишь, кто тут с кем сражался?

Я молча покачал головой. Дальше мы ехали не разговаривая, пытаясь отогнать вновь и вновь встающий перед глазами призрак мертвого поля. Начало темнеть, когда на глаза нам попался лесистый холм, вполне способный укрыть от посторонних глаз ночующих путников.

Мы медленно поднимались в гору по едва заметной тропе, кружившей меж странных сосен местной породы с пучками иголок на конце, ища место для ночлега, когда вдруг…

– Э-эй, добрые люди! Если вы уж так хотите оказаться под землей раньше времени, я очень вас прошу, воспользуйтесь лестницей, и не надо вламываться ко мне через крышу. Тем более верхом.

Я еще вернусь!

Джек Слейтер, последний герой боевика

Семь ступенек, вытоптанных в скальной породе, вели в малюсенькую комнатку, в которой с трудом поместилось наше милое общество.

– Добро пожаловать в Мегидо, почтенные путники. – Хозяин апартаментов, человек, которому в зависимости от освещения можно было дать и семьдесят, и сто двадцать, поднял руку, приветствуя ночных гостей. Остроносая светильня выхватывала из мрака то одну, то другую часть его морщинистого седобородого лица с удивительно молодыми насмешливыми глазами и, вероятно, уже намертво запечатленной на нем ироничной усмешкой. – Я не спрашиваю, куда вы держите путь, потому что в конечном итоге мы все держим путь в одно и то же место. Но если вы не слишком спешите в нем оказаться, пожалуй, вам не следует ехать дальше. И уж тем более ночью.

– Впереди нас может поджидать опасность? – насторожился я.

– Для большинства обитателей этих мест все опасности остались позади. Вся эта земля – один огромный некрополь.

– Дедуля, – усмехнулся Лис, – мы не боимся мертвецов. Поверьте мне, это самые спокойные из людей.

– Охотно вам верю, молодой человек, – кивнул житель некрополя, сам казавшийся ожившим мертвецом. – Но и вы мне поверьте, стоит проехать немного дальше, и вы так быстро присоединитесь к ним, что даже не успеете понять, как это произошло. Мегидо – слоеный пирог, вернее, головка сыра, изъеденная мышами. Вы сделаете один только маленький шаг и окажетесь так глубоко под землей, что в день Страшного суда сможете выбраться на поверхность только к самому его окончанию.

Честно говоря, после картины побоища, наблюдаемой сегодня утром, разговоры о покойниках весьма меня раздражали.

– Простите, досточтимый хозяин, мы не представились. Я рыцарь Вальтер фон Ингваринген, а это мои друзья…

– Мне бы следовало назвать себя, – грустно усмехнулся старик, выслушав наши имена, – но я так стар, что не помню, как меня именовали в детстве. Признаться, я даже не помню, было ли это детство. Порой я думаю, что даже Господь забыл, как меня нарекли, иначе с чего бы он так долго не призывал меня к себе. Для жителей этих мест я просто отшельник из Мегидо, но вы можете величать меня любым иным именем.

– Вы отшельник? – спросил я, ища на стенах атрибуты веры. – Христианин? •

– Ой, не говорите глупостей! Думаете, Всевышнему есть дело до того, на каком языке с ним говоришь? Или вам кажется, что Он лучше услышит вас, если пять раз в день демонстрировать западу свою задницу? Хотя нет, вы-то как раз тычете в себя пальцами. Поверьте, я беседую с Ним безо всех этих ухищрений. И зелень этого холма Ему куда приятнее сумеречных громадин, возведенных во славу Его.

– Это Он вам сказал? – съязвил Лис.