– Да уймись ты! Что за фантазии у тебя, Попс! Просто бредовые.

Мартин Беллоуз перевел взгляд со своего пивного стакана на Сола, молодого владельца и по совместительству бармена «Томтомз», потом на старика рядом с ним. Окинул взглядом пустую стойку из полированного красного дерева и молчаливые ряды кабинок, где исходящий от барной стойки тусклый свет едва выхватывал пятна серебра и позолоты. Мартин состроил едва заметную гримасу:

– Что угодно, лишь бы жилось повеселее.

– Лишь бы жилось! – фыркнул Попс. – Как раз этого, мистер, она вам и не позволит.

Нет в мире более тоскливого места, чем ночной бар ранним вечером. Он наводит на мысли обо всех одиноких парнях – без девушки или друга, – пребывающих в неусыпных поисках. Его молчаливый сумрак усиливает даже самые неотчетливые страхи и сердечную боль. Его атмосфера, не разгоняемая веселыми криками подгулявших посетителей, становится затхлой. В темных углах, где должен звучать смех и пульсировать страсть, витают призраки. Пустые, оставленные музыкантами стулья на эстраде кажутся живыми существами.

Все эти мысли и эмоции нахлынули на Мартина разом, и он придвинул свой табурет поближе к старику под встревоженным взглядом Сола.

– Расскажи о ней, Попс, – попросил он. – Нет, Сол, не мешай ему.

– Ладно-ладно. Но предупреждаю: это наркоманский бред.

Попс проигнорировал реплику хозяина. Он протирал стакан, медленно и ритмично вращая его в руках. Лицо старого бармена, опухшее от пива, изборожденное причудливыми оврагами и холмами, оставленными преходящим, но поучительным жизненным опытом, стало задумчивым. Снаружи с шумом проносились машины, загудел далекий поезд. Попс сжал губы, отчего на щеках образовались новые бугры и ложбины.

– Зовут ее Бобби, – начал он отрывисто. – Блондинка. Около двадцати. Всегда заказывает бренди. Детская мордашка, гладкая, если не считать едва заметного шрама через все лицо. Черное платье с вырезом до пупа.

Снаружи резко затормозила машина. Троица беседующих уставилась на дверь. Но через мгновение они услышали, как машина двинулась дальше.

– В первый раз появилась тут в субботу, раньше я ее не видел, – продолжал Попс. – Говорит, она из Мичиган-Сити. Всегда спрашивает какого-то парня по имени Джефф. И всегда норовит устроить какую-нибудь адскую заваруху.

– Кто такой этот Джефф? – спросил Мартин.

Попс пожал плечами.

– И какие такие адские заварухи она устраивает?

Попс снова пожал плечами, глянув на Сола.

– Шеф в нее не верит, – проговорил он угрюмо.

– Я не прочь с ней познакомиться, – сказал Мартин с улыбкой. – Не прочь немного повеселиться. У меня такое чувство, что вечер удастся. А эта Бобби, похоже, в моем вкусе.

– Да я бы ее с прошлогодним снегом не познакомил.

Сол рассмеялся над шуткой – весело, но резко, словно ставя точку в разговоре. Склонился над стойкой, с тайной иронией скосил глаза на старика и доверительно тронул Мартина за рукав:

– Ну вот, ты услышал эту супер-пуперскую историю от Попса. А теперь послушай меня: я никогда не видел эту девушку, а я здесь постоянно, до самого закрытия. Насколько мне известно, ее не видел никто, кроме Попса. Сдается, это один из его наркоманских глюков. У деда с башкой непорядок, знаешь ли. – Он наклонился еще ближе к Мартину и произнес издевательски громким театральным шепотом: – С детства на травке.

Физиономия Попса побагровела, на ней выступили новые бугры.

– Ладно, мистер умник, – бросил он. – У меня есть для вас кое-что.

Он поставил стакан в сверкающую шеренгу, повесил полотенце и извлек из-под стойки сигарную коробку.

– Вчера она забыла зажигалку, – объяснил старик. – Покрыта какой-то матовой блестящей дрянью под цвет ее платья. Смотрите!

Двое его собеседников наклонились вперед, но, когда Попс поднял крышку, под ней не оказалось ничего, кроме белой подкладки.

Сол повернулся к Мартину с ухмылкой:

– Вот видишь.

Попс выругался и рванул подкладку.

– Кто-то из музыкантов стащил, не иначе!

Сол мягко положил ладонь на плечо старика:

– Попс, наши музыканты – хорошие, честные парни.

– Но я сам положил ее сюда. Это последнее, что я сделал вчера ночью.

– Нет, Попс, ты только подумал, что сделал. – Сол повернулся к Мартину. – Конечно, в барах случается всякое-разное. Вот в последние дни…

Хлопнула дверь. Трое мужчин оглянулись. Но, видимо, это была дверца машины снаружи, потому что в бар никто не вошел.

– Вот в последние дни, – повторил Сол, – я примечаю тут всякую чертовщину.

– Какую? – спросил Мартин.

Сол снова выстрелил насмешливым взглядом в Попса.

– Я бы тебе рассказал, – объяснил он посетителю, – но не при Попсе. А то у него фантазия разыграется.

Мартин, ухмыляясь, слез с табурета:

– Все равно мне пора. Увидимся.

Не прошло и пяти минут, как Попс почувствовал знакомый аромат. Тошнотворный запах гниения. Его уши уловили тишайший скрип табурета в середине ряда и слабый, призрачный вздох. Жуткое чувство проникло в глубины его существа, проскрежетав по самым костям, словно гвоздь по стеклу. Он задрожал.

В сумраке снова раздались скрип и вздох. Теперь в них звучала легкая нотка нетерпения, и хотя это было последнее, что Попсу хотелось бы сделать, ему пришлось обернуться и взглянуть в пустоту бара. И там, на среднем табурете, он увидел это.

Оно было неразличимым – всего лишь туманный образ, наложенный на серебро, золото и полночную синеву противоположной стены, но Попс узнавал в нем каждую деталь. Мерцающая чернота платья, словно кто-то подвесил в полумраке тончайший черный шелк. Светлое золото волос как плотный рой пылинок в луче янтарного света. Бледные лицо и руки, точно облачка рассыпавшейся пудры. Глаза – два парящих темных мотылька.

– В чем дело, Попс? – резко спросил Сол.

Тот не услышал вопроса. Хотя Старик готов был отдать что угодно, лишь бы этого не делать, он уже двинулся вдоль стойки, хватаясь трясущимися руками за внутренний край, пока не поравнялся со средним табуретом.

Потом он услышал ясный голос, тихий, но пронзительный, как писк летучей мыши. Голос, который врезался, как нож, глубоко в мозг.

– Треплешься обо мне налево-направо, Попс?

У старика будто язык прирос.

– Видел сегодня Джеффа, Попс?

Он помотал головой.

– В чем дело, Попс? Ну и что, если я умерла и гнию? Не дрожи ты так, Попс. Ты должен быть благодарен, что я тебе явилась. Знаешь, Попс, каждая женщина в глубине души стриптизерша. Но большинство из нас показывают себя только парню, который им нравится или нужен. Я из таких. Я не демонстрирую себя кому попало. А теперь дай мне выпить.