За это время Дарья бессчетное количество раз своим криком возвещала о вновь испытанном оргазме. Уже под утро она не орала, а хрипела осипшим, сорванным голосом.

– У тебя столько энергии, что тебя надо кастрировать, – говорила она ему шепотом. В это утро она орала, поскольку Иван Иванович всего часа два назад прилетел из Греции. Обычно, когда он прилетал уже под утро, он не овладевал ею, боясь опоздать на работу.

– Слушай, ты не могла бы доехать до Аллы с Эскиным, – неожиданно попросил ее Иван Иванович, – а то я что-то никак не могу до них дозвониться!

– Но я же кормлю грудью твоих детей! – несколько тише прокричала Дарья.

– Ты можешь сцедить молоко в бутылочку и отдать нянькам, – ответил Иван Иванович.

– А что тебе вообще нужно от этого Эскина?! – заинтересовалась Дарья.

– Надо передать ему один документ, то есть выдержку из письма нашего посла в Гонконге. В нем говорится о том, что тот самый продюсер Тарговиц, который был замешан в похищении отца Эскина, был выловлен одним австралийским судном недалеко от Гонконга, и как раз наш посол помогал ему оформить документы для перелета в Россию.

– Надо же, как интересно, – вздохнула Дарья. Как-то подсознательно она стремилась подружиться с Аллой как с дочерью Ивана Ивановича от первого брака. Ей казалось, что Алла сумеет ей помочь повлиять на отца, чтобы он смог ее забирать в международные поездки.

– Я с удовольствием передам ему этот документ, – согласилась с радостью Дарья.

– Что ж, замечательно, – улыбнулся Иван Иванович, довольный ее ответом.

Эскин встретил Дарью с умопомрачительной улыбкой. Весь покрытый с головы до пят страстными засосами, он едва запахнул перед ней свое тело в женский махровый, розовый с красными цветочками халат. От него так сильно пахло любовными гормонами, что у Дарьи закружилась голова.

– Мои жены, то есть я хотел сказать, жена, на прогулке, – покраснел Эскин.

– Войти можно?! – спросила Дарья.

– Конечно, конечно, – Эскин пустил ее в квартиру, но как только захлопнулась дверь, она как-то странно провела своей ладонью по его спине.

– Я хотела сказать, – шепнула она и коснулась ладонью его щеки.

– У меня прекрасная семейная жизнь, – испуганно шепнул Эскин, но Дарья вдруг громко захохотала невероятно безумным смехом, потом одной ногой зацепилась за ножку кровати и упала на нее, и даже на мгновенье замерла перед Эскиным. Эскин вздыхал как ребенок.

– Дурачок, неужели ты и вправду подумал, что я захотела тебя соблазнить, – усмехнулась она, поднимаясь с кровати.

«И почему многие женщины ведут себя как ненормальные?! – задумался Эскин. – Неужели им всем так нравиться издеваться над нашим братом?!»

– Ладно, давай все забудем, – сказала она уже другим, бесстрастным тоном.

– Хорошо, – улыбнулся Эскин, удивляясь такой внезапной перемене в ее настроении.

Он перестал вздыхать сразу, как только Дарья перестала смеяться, но это внезапно развеселило ее.

– Ты похож на клоуна, – сказала она.

«Клоун, шут, комик, паяц, фигляр, – стал перебирать в уме синонимы этого слова Эскин, – и почему она назвала меня клоуном?! Наверное, потому что ей просто хочется меня уколоть, хотя бы из-за того, что я ее совсем не так понял».

В общем, он решил промолчать. Вместо слов он весьма красноречиво поправил измятую постель и накинул на нее обратно сброшенное покрывало.

– Ты хоть знаешь, из-за чего я сюда пришла?! – спросила его Дарья с улыбкой, полной иронии.

– Иногда незнание освобождает от ответственности, – слабо улыбнулся Эскин.

Он все еще не знал, что она от него хочет, и немного побаивался ее.

– Вот, – и она протянула ему запечатанный конверт.

Эскин с интересом раскрыл конверт и быстро пробежал глазами по лежащей в нем бумаге.

Эта была та самая выдержка из письма российского посла в Гонконге. В письме, также сообщалось, что Тарговиц не скрыл от австралийских моряков, что он упал в море при крушении своего вертолета.

Следовательно, необитаемый остров, на котором он оставил его отца с Маргаритой мог находиться от Гонконга в радиусе тысячи километров, примерно, на столько хватает горючего в баке этого вертолета.

Эскин был весь в раздумьях. Что-то явно мешало ему думать, ах, да, насмешливый взгляд Дарьи.

– Тебе весело?! – удивился он.

– А ты бы, наверное, хотел, чтоб я плакала, – Дарья явно хотела его укусить.

Как совершенно непонятая им молодая красивая, пусть даже замужняя женщина, она чувствовала себя слишком весело, и с большой охотой свои эмоции изливала на Эскина.

– Что она здесь делает и почему она тебя называет на ты, – зашла в спальню возмущенная Алла, а вслед за ней и настороженная Лулу.

– Она принесла от твоего отца весточку о моем отце, – улыбнулся Эскин, протягивая ей перепечатанную выдержку из посольского письма. Алла быстро прочла, а затем отдала бумагу с конвертом Лулу. Лулу сделала вид, что читает, хотя исподтишка подглядывала за всеми.

– А почему вы вдруг оказались в спальне? – не отставала от Эскина Алла.

– Совершенно случайно! Просто зашли и все! – покраснел Эскин.

– Ну-ну, – хмуро поглядела на Дарью с Эскиным Алла, и с явным подозрением сорвала с кровати покрывало.

– А это еще что?! – с гневом спросила она, протягивая ошарашенной Дарье ее же шпильку с золотой бабочкой, которая выпала у нее с левой стороны, по-видимому, когда она боролась с Эскиным. Золотая бабочка, выглядывшая у Дарьи с правой стороны заколотых волос, красноречиво свидетельствовала о том, что это ее шпилька.

– Ну, что, умолкла, животное?! – злобно прошептала Алла, разрывая на Дарье голубое, из тонкого шифона, платье.

– Лев Абрамович, заступитесь! – возмущенно прокричала Дарья, падая на кровать от резкого толчка Аллы.

– А при чем здесь я, – вздохнул Эскин, – сама кашу заварила, сама и расхлебывай!

Правда, когда к Алле присоединилась еще и Лулу, явно пытающаяся выдрать все волосы на голове Дарьи, Эскин все же вмешался.

– Да это просто недоразумение! – закричал он. – Она совсем случайно обронила ее, когда разглядывала покрывало на кровати!

Крик Эскина немного утихомирил дерущихся женщин.

– Между прочим, между нами ничего не было, – сказал Эскин.

– Так я тебе и поверила, – усмехнулась Алла, а вслед за ней и Лулу.

– Так вы, выходит, обе – его жены, – ошеломленно прошептала Дарья, все еще беспомощно лежащая на кровати.

– А тебе, что, завидно?! – спросила Алла. Она никак не хотела, чтобы эта вертихвостка, окрутившая его отца, еще бросалась и на ее мужа.