Последний из четверых лежал, скорчившись, в задней части джипа, будто ребенок, который играет в прятки. В тусклом свете было видно, что его камуфляжная одежда намокла и потемнела от крови, но грудь все еще поднималась и опадала. Карл потянулся и схватил раненого за плечо. Мутные глаза открылись, солдат моргнул и мгновение ошарашенно смотрел на Карла. Когда он заговорил, в уголках рта вздулись кровавые пузыри.

– Дядя Грегорио, – слабо пробормотал он, – ты-то что тут делаешь?

Карл лишь смотрел на солдата, и вскоре глаза раненого снова закрылись, голова слегка свесилась вбок и откинулась на внутреннюю обивку джипа. Карл снова потянулся проверить, есть ли пульс, и вздохнул.

Эртекин подошла к нему.

– С тобой все нормально? – отсутствующе спросил он.

– Да. Марсалис, у тебя кровь…

– Не моя. Дашь мне на секундочку посмотреть свой пистолет?

– A-а… конечно.

Она вручила ему оружие и взяла «Имбел», который он взамен передал ей. Карл взвесил «беретту» на руке, проверил предохранитель и уровень заряда. Потом вскинул пистолет и выстрелил молодому солдату в лицо. Голова парня дернулась назад и развалилась. Карл снова поставил пистолет на предохранитель, взял его за нагревшийся ствол и протянул Эртекин.

Та не взяла «беретту», а когда заговорила, в ее голосе звенел сдерживаемый гнев:

– На хера ты это сделал?

Карл пожал плечами:

– Потому что он не был мертв.

– И тебе понадобилось это исправить? – Теперь гнев начал просачиваться наружу. Она вдруг закричала – Посмотри на него, Марсалис! Он не был опасен, он был ранен…

– Да. – Карл жестом обвел безлюдную дорогу и пустынный пейзаж вокруг – Ты видишь где-нибудь поблизости больницу?

– В Арекипе…

– В Арекипе он стал бы нам обузой. – Теперь он и сам немного злился. – Эртекин, нам нужно достать Грету Юрген прежде, чем она узнает, что здесь произошло. Нам некогда разъезжать по больницам. Это же не… что?

Эртекин нахмурилась, моментально отложив гнев в долгий ящик, полезла в карман куртки и выудила оттуда свой вибрирующий телефон, по граням которого бежали пульсирующие бледные огоньки.

– Да ты, блин, шутишь. – Карл сердито отвел недоверчивый взгляд от дороги. – В такое-то время, среди ночи?

– Он и раньше звонил, – сказала Эртекин, поднося телефон к уху. – Как раз перед тем, как началась пальба, я просто ответить не успела. Эртекин, – бросила она в телефон, а потом молча слушала некоторое время. Пару раз односложно согласилась с чем-то. Сбросила вызов, убрала телефон. Лицо ее стало спокойным и серьезным.

– Нортон, – предположил Карл.

– Ага. Нам пора возвращаться.

Он изумленно уставился на нее:

– Что?

– То. – Она встретилась с ним взглядом, вроде бы спокойным, но в этом спокойствии таилась стальная решимость. – Звонили из ШТК-Без, у них там очередной труп. Мы должны вернуться.

Карл покачал головой. Недавняя перестрелка еще щекотала нервы, посылая мешу ложные импульсы.

– Значит, у них труп. Очередной. Обосраться как серьезно. И ты по этому поводу собралась улетать, как раз когда мы на что-то вышли?

Эртекин обвела взглядом кровавую бойню:

– По-твоему, это называется на что-то выйти?

– Нас пытались остановить, Севджи. Нас пытались убить.

– Нас и в Нью-Йорке пытались убить, не хочешь туда вернуться? И, кстати, Неван пытался убить тебя в Стамбуле. Насилие повсюду сопровождает тебя, Марсалис. Также, как Меррина, так же, как… – Она сжала губы.

Карл посмотрел на нее и почувствовал, как его охватывает уже знакомая усталость. Чтобы спрятать ее, он растянул рот в улыбке:

– Давай, Севджи, скажи что хотела. «Так же, как Итана». – Карл махнул рукой: – Пусть это не теснит больше твою роскошную грудь. Все равно ты подумала именно так.

– Ты, блядь, не имеешь права предполагать…

– Не имею? – Для пущего эффекта он сделал паузу – Ах да, я забыл. Тебе доставляет некое извращенное удовольствие трахать изгоев, и это дает тебе повод думать, что ты относишься к нам иначе, чем все остальное сраное человечество. Только вот для этого нужно немного побольше, чем кубинское дрочево[63] и несколько мятых простыней…

Он неожиданно оказался на земле. Лежал на спине в дорожной пыли, а она стояла над ним, потирая кулак правой руки левой.

– Ни хрена себе, – сказала она удивленно.

Ей пришлось шагнуть вперед, перед тем как ударить, понял он. Это был то ли хук справа, то ли апперкот, он даже заметить не успел, как ему прилетело.

– Думаешь, я никогда не была в твоем положении, Марсалис?

Он приподнялся на локте:

– В смысле не лежала на спине посреди шоссе?

– Заткнись! – Ее трясло так, что это было заметно. Может, причиной тому был отходняк после перестрелки, а может, и нет. – Думаешь, я не знаю, каково это? Так подумай еще раз, полудурок. Знаешь, каково быть мусульманином на Западе, когда Ближний Восток снова полыхает? А женщиной в западно-мусульманской культуре, когда фундаментализм снова на подъеме? А одной из трех турчанок-патрульных в полицейском отделении Нью-Йорка, где в основном служат детективы-греки, мужчины? Чего уж там, знаешь, каково спать с тринадцатым? Это почти то же самое, что быть тринадцатым: дерьма не сильно меньше, причем не в последнюю очередь оно валится на тебя от членов твоей, чтоб ее, собственной семьи. Да-да, Марсалис, люди глупы. Думаешь, меня нужно этому учить?

– Я не знаю, что тебе нужно, Эртекин.

– Вот именно, не знаешь. И послушай-ка: если тебя каким-то образом смущает то, чем мы занимались в Стамбуле, разбирайся с этим как тебе угодно. Но если ты еще хоть раз, хоть раз упомянешь в связи с этим мои отношения с Итаном Конрадом, клянусь, я всажу в тебя пулю, мудила тупорылый.

Карл потер челюсть. На пробу подвигал ею влево-вправо.

– Не возражаешь, если я встану?

– Да делай ты, блин, что хочешь.

Она стояла чуть в стороне, глядя на что-то, не имеющее отношения ни к трупам, ни к бесплодному ландшафту. Карл осторожно встал на ноги.

– Эртекин, просто послушай меня хоть минутку. Оглянись по сторонам. Погляди на это месиво.

– Гляжу.

– Хорошо. Наверно, оно должно что-то значить, так?

Она по-прежнему избегала смотреть ему в лицо:

– Возможно, это значит, что Манко Бамбарен хочет вышибить тебя со своего заднего двора.