Мы уже много раз упоминали о суровости и непреклонности Жукова к любым нарушениям дисциплины и проявлениям слабости. В 1989 году Дмитрий Волкогонов, автор одной из биографий Сталина, обнаружил письмо писателя Владимира Ставского, доставленное Сталину в конце августа 1941 года. Ставский был генеральным секретарем Союза писателей СССР и специальным корреспондентом «Правды» на фронте.

«Дорогой товарищ Сталин!

…Здесь, в 24-й армии, за последнее время получился перегиб… По данным командования и политотдела армии, расстреляно за дезертирство, за паникерство и другие преступления 480–600 человек. За это же время представлено к наградам 80 человек. Позавчера и сегодня командарм т. Ракутин и начпоарм [начальник политотдела армии] т. Абрамов правильно разобрались в этом перегибе…»[435]

Сталин написал на полях письма: «т. Мехлис; И. Ст…».

Командующим под Ельней был Жуков, так что упрек Ставского направлен прямо в его адрес. Трудно себе представить, чтобы командующий 24-й армией Ракутин, даже будучи энкавэдэшным генералом, по собственной инициативе осмелился бы на подобную бойню. Читая жуковский приказ от 3 августа Ракутину и его комдивам, невозможно усомниться в ответе: да, это с его санкции во время первого наступления на Ельню было расстреляно количество бойцов, равное по численности целому батальону.

Такое соотношение: 480–600 расстрелянных и 80 награжденных – отсылает нас к страшному приказу Генштаба № 270, датированному 16 августа и отчасти обязанному своим появлением на свет событиям, происходившим недалеко от Ельни. Чтобы понять его рождение, вернемся немного назад, в 23 июля, когда Тимошенко начал новое наступление с целью отбить Смоленск. Одной из участвовавших в наступлении армий, 28-й, командовал генерал Качалов. Благодаря горстке танков КВ-1 и Т-34 Качалову удалось осуществить прорыв, вынудивший Гудериана лично возглавить контратаку. Она началась 1 августа, и через двадцать четыре часа армия Качалова оказалась в окружении. Напуганный угрозами Тимошенко и Сталина, Качалов продолжал двигаться вперед, игнорируя происходящее в его тылу. 3-го числа кольцо окружения окончательно сомкнулось. 4-го Сталин и Шапошников обратились к Жукову с просьбой вытащить Качалова из трудного положения. Жуков сделал все, что мог, дав 28-й армии разумный совет создать ударные группы и прорываться к советским позициям. Спасти удалось приблизительно 20 % армии Качалова, потерявшей только пленными 38 000 человек. Самого генерала не смогли найти ни живым, ни мертвым. Жуков приказал провести расследование, результаты которого доложил Шапошникову 7 августа. Там не было ничего компрометирующего Качалова, которого в последний раз видели «во время танковой атаки у деревни Старинки».

Но Сталин решил преподать генералам показательный урок. Его приказ № 270 перед лицом всей армии заклеймил Качалова позором: «Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен…

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности… пробиваться к своим по тылам вражеских войск… Если… начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.

3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения… выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах»[436].

Приказ, задуманный и продиктованный Сталиным, подписан не только им, но также Молотовым, Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым. Большинство подписавших не только не присутствовали в Москве в момент издания приказа, но даже не знали о его содержании. Зато весьма вероятно, что Жуков, которого Сталин принял 15 августа, накануне передачи текста приказа в войска был проинформирован, тем более что во встрече участвовал Мехлис, которого Сталин всегда приглашал при обсуждении дел такого рода. 29 сентября 1941 года Военная коллегия Верховного Суда СССР заочно приговорила Качалова к смертной казни. Очень скоро станет известно, что он погиб в бою, пытаясь со своими подчиненными вырваться из окружения. Но Сталин не отменит приговор, и семья Качалова подвергнется преследованиям.

Качалов будет реабилитирован через год после смерти Сталина, в 1954 году, по ходатайству Жукова. Смысл приказа № 270 ясен: это проявление недоверия Сталина к командованию Красной армии, назначенному вождем виновным в поражении. Он ничего не сделал для того, чтобы повысить авторитет военных и внушить чувство ответственности генералитету, выставленному на позор перед всем советским народом. Начиная с 22 июня «Правда» напечатала фамилии сотни генералов, обвиненных в трусости и предательстве. Какая другая армия во время Второй мировой войны испытала большее унижение?

В жуковских мемуарах в главе, посвященной Ельне, много говорится… о Киеве. И это понятно, потому что под украинской столицей Красная армия потерпела одно из крупнейших поражений. После войны ни один советский военачальник не захотел видеть свое имя связанным с этой катастрофой. Жуков не был напрямую причастен к разгрому под Киевом, но, оставаясь членом Ставки, он с тревогой следил за новостями как с Юго-Западного фронта, так и с Северо-Западного, куда ему предстояло вскоре отправиться. От Ельни до Кремля каких-то четыре-пять часов езды на машине, что облегчало ему перемещения туда и обратно. В августе Сталин четыре раза принимал Жукова в своем кабинете: 5-го (сорок минут), 9-го (сорок минут), 15-го (двадцать пять минут) и 24 августа (два часа сорок пять минут). 9-го и 24-го они беседовали наедине – редкая честь. Нам неизвестно, о чем они говорили, но наверняка не только о Ельне. Попутно напомним, что Жуков оставался одним из главных – если не единственным – военным советником Сталина, находившимся непосредственно на фронте. Иначе зачем вождь стал бы вызывать его, чего он не делал ни с Тимошенко, ни с Ворошиловым?