Фон Цешау, узнав мою фамилию, удвоил свою любезность и сейчас же повел великосветский разговор: он, по-видимому, считал необходимым меня занимать и не хотел ударить лицом в грязь. Рассказы о герцоге, приемах, Петербурге посыпались как из рога изобилия. Можно было подумать, что фон Цешау блистает при дворе герцога и ведет открытый образ жизни в Петербурге. Я не стану утомлять читателя и не буду передавать своих впечатлений от знакомства с мадам фон Цешау, с мадемуазель фон Цешау – по моим наблюдениям, у таких управляющих всегда бывало много дочерей. Претензии на аристократизм, претензии на высший тон, неудовлетворенное самолюбие, завистливое чувство ко всем, кто стоял выше их, и море презрения к своим подчиненным – вот сущность таких людей.

Почти одновременно с молодым Цешау появился и почтенный Яков Игнатович Кочетков. Наша встреча была трогательная и сердечная. Мы облобызались. Старик помнил меня: мы встречались у Сахновского, кроме того, М.И. Бутович был его учителем, перед которым он благоговел.

Кочетков был крупной фигурой: в нем заискивали местные коннозаводчики, его дружбы искали барышники и наездники, к нему почтительно относились все служащие. По скрыто почтительному тону, с которым обращались к нему все Цешау, чувствовалось, что этот человек в милости у герцога и с ним герцог никогда не решится расстаться. Я видел: влияние Кочеткова так велико, что, скажи он одно слово или напиши герцогу, все было бы сделано по его желанию. Кочетков был человеком незаурядным. Коннозаводское дело он знал превосходно и завод герцога вел великолепно. Уже давно, более 30 лет, ушли или перестали иметь влияние на судьбу этого завода два великих знатока лошадей – С.А. Сахновский и М.И. Бутович, а завод не потерял своего значения и держался если не на прежней, то все же на почтенной высоте. Оба шталмейстера герцога, сначала старик Зиновьев, а потом его сын, не жили при заводе, знатоками лошади не были и заменить Сахновского и Бутовича не могли. Если Ивановский завод продолжал процветать, то этим последние три десятилетия он был всецело обязан своему смотрителю. Кочетков не только удачно вел заводскую сторону дела, но и уделял много внимания езде и подготовке молодых рысаков. Он сам был превосходным ездоком, лично наблюдал за этой стороной дела в заводе и сам ею руководил. Вся работа молодняка шла по системе, установленной еще М.И. Бутовичем, который был крупнейшим авторитетом в этом вопросе. В Ивановке Кочетков показывал мне инструкцию, составленную М.И. Бутовичем, по ней-то и происходила заездка и работа ивановских рысаков. Стоит ли удивляться, что из завода герцога вышло столько призовых рысаков. Кочетков превосходно помнил и знал наизусть генеалогию ивановских лошадей и редко ошибался. Это был своего рода ходячий студбук Ивановского завода.

Кочетков был и остался простым человеком, типичным русским самородком. Он был силен духом и характером, умен и талантлив от природы, но не получил никакого образования. Несмотря на более чем независимое положение и порядочные деньжонки, которые он успел скопить честным трудом, Кочетков держался очень просто, но был себе на уме и цену себе знал. По костюму и манерам он напоминал козловского или воронежского барышника. Он носил картуз с большим козырьком, шитую рубаху, поверх которой надевал пиджак европейского покроя, и высокие сапоги. В руках у него всегда был кнут со щегольским кнутовищем из кизилового дерева и тонким ремешком. Такие кнутики, рассекая воздух, свистят и жужжат.

Кочетков, узнав, что на другой день утром мы покидаем Ивановку, выразил сожаление, что наше пребывание будет столь кратковременным, и поспешил на конный двор, чтобы приготовиться к выводке. Цешау счел нужным сделать ему комплимент, говоря, что на заводе всегда такой образцовый порядок, что ему и готовиться не к чему. Но старик заметил, что управляющий преувеличивает его заслуги. Было решено, что мы посмотрим в Ивановке всех производителей и ставочных лошадей, а маток посмотрим в табуне. Кочеткову очень хотелось их показать на выводке, но Афанасьев спешил и хотел окончить осмотр в тот же день. Скрепя сердце я дал на это свое согласие, так как не закончил с Афанасьевым сделку и опасался его отпустить одного, чтобы он не раздумал продать мне кобыл. Образ Кометы стоял перед моими глазами, я ни за что не хотел упустить ее!

Скажу несколько слов о владельце знаменитого Ивановского завода.

Князь Георгий Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский был четвертым сыном герцога Максимилиана Лейхтенбергского от брака с великой княгиней Марией Николаевной, дочерью императора Николая I. Георгий Максимилианович, по словам всех знавших его, получил блестящее домашнее образование и воспитание под наблюдением генерала Бликса. В этот период герцог посещал также классы Пажеского корпуса. По обычаю герцог при рождении был зачислен в списки лейб-гвардии Уланского полка и лейб-гвардии Преображенского полка, а позднее в стрелковый Императорской фамилии батальон. Военную службу (субалтерн-офицером) он провел в лейб-гвардии Уланском полку. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов герцог состоял в Красном Кресте и принял деятельное участие в судьбе больных и раненых воинов. После этого, по свойству своего мягкого характера и будучи человеком совершенно нечестолюбивым, он отказывался от какой-либо службы или высокого поста и предпочитал заниматься своим заводом и вести жизнь частного лица. В 1878 году герцог купил знаменитый шибаевский завод, который был приведен в Ивановское имение, где еще с кутайсовских времен существовал большой конный завод. Этот завод герцог купил у Кутайсова в 1846 году. Тогда же он назначил Сахновского на должность инспектора всех имений и главноуправляющим конным заводом. Несколько позднее, получив звание шталмейстера герцога, завод принял М.И. Бутович. С момента покупки шибаевского завода и с появлением там Сахновского и Бутовича началась полоса славы завода герцога. В конце 1870-х и в 1880-х годах герцог увлекался лошадьми и принимал самое деятельное участие в спортивной жизни не только в России, но и за границей. По словам Сахновского, Лейхтенбергский был большим любителем лошади и знал ее хорошо. Это был очень приятный, не гордый и отнюдь не напыщенный человек, и все, кто имел случай с ним соприкоснуться, говорили о герцоге самое лучшее. По их словам, он отличался удивительно благородным характером, был добр, сердечен и отзывчив. В последние годы жизни, в особенности после погромов 1905 года, он несколько охладел к сельскому хозяйству, но лошадей продолжал любить и завод вел до самой своей смерти. Кроме Ивановского имения в Тамбовской губернии, ему принадлежало в Саратовской губернии очень большое имение Даниловка, которое было куплено у С.М. Шибаева вместе с четырьмя сотнями рысистых лошадей, кои были переведены в