А если он и с рассветом останется чудовищем? Тогда… Кедрин с ужасом отбросил эту мысль. Если все его страхи оправдаются, останется лишь один выход: Тепшену придется выполнить свое обещание.

Он сжал в руке талисман и молча воззвал к Госпоже. Он горячо молился, чтобы Она даровала Бранноку исцеление, очистила от скверны, занесенной в его кровь оборотнем, чтобы их друг снова стал прежним. То, о чем он просил теперь, перекликалось с целью, ради которой он жил. И прежде вмешательство Ашара в дела людей наполняло его возмущением. Затем мерзкое божество похитило женщину, которую он любил. Но теперь ненависть Кедрина стала чем-то большим. Скверна, порожденная Ашаром, лишила его друга самой человеческой сущности. Кедрин чувствовал, как праведный гнев поднимается в его душе, переполняет ее, ослепляя грозным сиянием ярче огней у горизонта. Крики Браннока, вой оборотней на берегу — все утонуло в нем. Кедрин не сводил глаз с огней, зовущих вперед. Уста юноши шевельнулись, и с них сорвались слова обета, ставшие для него продолжением молитвы:

— Я уничтожу Его. Клянусь жизнью, я с Ним покончу.

При этих словах хор оборотней, казалось, зазвучал громче, а Браннок забился с новой силой. Тепшен шевельнулся и подвинулся ближе. Связанный выгнулся дугой и злобно лязгнул клыками. Кьо отпрянул, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул. Сняв с шеи талисман, Кедрин быстрым движением поднес Камень Бранноку. Тот с жалобным стоном отшатнулся от голубого сияния и затих. Похоже, свет талисмана до некоторой степени успокоил полукровку. Теперь он метался реже и не с такой силой, рычание уже не вырывалось из горла. Напоследок он протяжно и негромко всхлипнул и погрузился в молчание.

— Поспи, если можешь, — осторожно проговорил Тепшен.

Юноша кивнул и закрыл глаза. Спал ли он? Кедрин не мог сказать наверняка. Равно как и не знал, что породило образы, которые ему привиделись. Может, это были просто сны, а может быть, талисман или что-то иное наполнило ими его ум. Он видел Уинетт. Охваченная страхом, она стояла во тьме, и какое-то создание угрожало ей. Темнота не позволяла рассмотреть это существо, зато ощущалось зло, которое оно излучало. Он пробудился от того, что Тепшен толкает его кончиком ножен. Озаренный утренними лучами, кьо выглядел хмурым, как туча.

— Ты кричал, — объяснил он.

Кедрин кивнул. Ночные видения все еще стояли перед глазами. Во рту пересохло от пережитого ужаса.

— Я видел Уинетт, — медленно проговорил юноша. — Она в смертельной опасности.

— У нее талисман.

Кедрин коснулся своего Камня — и тут же на него накатила новая волна страха. Что-то неуловимо изменилось. Камень по-прежнему трепетал в пальцах, но трепет стал иным. Кедрин поднял на своего друга полные ужаса глаза.

— Мы делаем все, что можем, — произнес Тепшен. Паника, охватившая юношу, не укрылась от его взгляда. — До кузницы Тазиела уже недалеко. Гляди.

Он указал через плечо. Занимался новый день, и небо уже не сияло лазурью. Оно розовело, как рубин, и это не было румянцем зари. Над горизонтом сгустились тени, словно далеко в тумане громоздились скалы. Кедрин подавил страх и крепче сжал талисман.

— Да, — голос короля зазвенел. — Осталось немного.

— Возможно, Ашар посылает наваждения, чтобы запугать нас.

— Возможно.

Он произнес это без особого воодушевления. Надеясь ободрить юношу, кьо указал на Браннока.

— Хотя бы наш друг снова пришел в себя.

Кедрин кивнул, нагнулся и освободил Браннока. Бывший разбойник прочистил горло и поднял голову. Его лицо осунулось. Словно желая удостовериться, что снова стал человеком, он перегнулся за борт и плеснул водой в лицо, столь ретиво, что едва не окатил заодно и своих спутников.

— Я проголодался, — пробормотал он, стараясь не встречаться с ними взглядом.

Друзья подкрепились. Им предстоял еще один нелегкий день. Но ничего особенного не произошло. Дневной свет угас, сменившись сумерками. И снова Браннок лежал связанный посреди лодки и бился, пока Кедрин не поднес к нему талисман. Сияние на горизонте все разгоралось, приобретая грозный пунцовый оттенок. С восходом оно не исчезло. Багрянец сгущался, заливая небо, и лишь обернувшись, можно было увидеть, как он нехотя уступает место привычной лазури. Леса поредели, трава на прибрежных лугах пожухла. Толпы оборотней на берегах были уже не столь многочисленны. Воздух потеплел и все острее пах гарью. Минула ночь, и в свете зари они пересекли границу страны лесов.

Плоскодонка угрожающе качнулась, переваливаясь через небольшой порог. Течение ускорилось, словно воде было легче скользить по голому камню. Вскоре последние деревья скрылись за горизонтом, и теперь местность напоминала пепельные земли Равнины Отчаяния. Все вокруг покрывали бесплодные шлаки. Горы уже ясно различались впереди. Неясная тень на горизонте стала мощной цепью иззубренных скал, их острые вершины грозно тянулись в небо, а оно взирало на них с гневом и яростью. Лазурные краски исчезли без следа — осталось лишь гневно-красное сияние, мерцающее и дрожащее над вершинами. Становилось жарко. Пепел наполнял воздух, вызывая удушье, падал, точно снег, устилая берега и оседая на воду. К запаху гари все более отчетливо примешивалась серная вонь. Откуда-то начал наплывать мерный гул. Подплыв еще ближе, они увидели, что при каждом усилении звука в небо взлетают столбы пламени, увлекая за собой раскаленные камни и пепел. Казалось, в горах укрылось огнедышащее чудовище. Браннок любовался этой картиной, забыв об унынии. Кедрина куда больше волновала безопасность их суденышка: ближе к ночи искры стали долетать до реки и то и дело опаляли волосы и кожу.

С закатом Браннок снова преобразился, но не столь сильно, как в прошлую ночь. Возможно, в отсутствие подданных Тарона колдовство ослабло. Полукровка тихо лежал на дне лодки и лишь поскуливал, точно пес, напуганный бурей.

Ночь выдалась поистине ужасная. Небо пылало, словно гигантский огненный занавес. Со всех сторон летели яркие искры. Раскаленные камни с оглушительным плеском и шипением падали в реку, поднимая брызги и облака пара. Но все звуки тонули в грохоте, который исходил от самих гор. Вблизи они выглядели еще более жутко. Мрачные, неприступные, они высились в багровом сиянии, а их вершины непрерывно изрыгали пламя, которое долетало до самого неба. Не раз Кедрину и Тепшену приходилось сбивать язычки пламени и плескать водой на затлевшую одежду. Порой брызги попадали на Браннока, и полукровка дико стонал, но его товарищам приходилось не обращать внимания. Когда занялось утро, все трое были совершенно измучены.

Новый день принес мало перемен. Свечение неба усиливалось, пепел гуще висел в раскаленном воздухе. Над рекой висел пар, словно вода дымилась. Дышать становилось все труднее. Лодку швыряло то вправо, то влево, и друзья изо всех сил держались за борт, чтобы не вылететь наружу. Неистовое течение неумолимо несло их к зловещим вершинам.

Около полудня впереди показался узкий каменный перешеек. Вода яростно билась о каменную преграду, рядом тянулся пляж, покрытый оплавленной галькой. Плоскодонка, точно обезумев, неслась вперед, крутясь в случайных водоворотах и колотясь о скалы. Но каждый толчок приближал ее к берегу. Наконец, лодку выбросило кормой на пляж.