— Что это значит? Выслеживали воришек среди сотрудников?

Парень засмеялся:

— Случалось. Такие дела нам очень нравились. Мы ловили парня и выбивали из него деньги. Обдирали его как липку.

— А потом сдавали?

— Эти ублюдки — да, они так и делали. У них совсем нет жалости. Но я поступал по-другому. Я вытряхивал из парня деньги, а потом отпускал. Мы часто этим занимались.

Косой вернулся от Раппопорта с большим чаном креплака.

Патси спросил:

— А вилки?

— Вилок нет, — ответил Косой.

Макси погрузил свою руку в чан и сказал:

— К черту вилки.

— Кому вилки, а кому опилки, — сказал Косой, тоже засовывая руку.

— Кому опилки, а кому дерьмо в копилке, — продолжил я.

— Давайте лучше жрать, а не чесать в затылке, — заключил Макси.

Мы засмеялись с набитыми креплаком ртами.

Зазвонил телефон. Макси поднял трубку. Это был снова Краунинг.

Макси сказал:

— Я секретарь мистера Теспуса. Чем могу вам помочь?

Мы услышали, как Краунинг заорал на другом конце провода:

— Вонючие ублюдки! Я заплатил вам вперед. Когда вы пришлете своих чертовых людей?

Макси сказал:

— Мистер Теспус хочет еще пять штук, иначе он никого не пришлет.

Из трубки донесся голос:

— Я сейчас приеду, но это последний контракт, который вы от меня получили, вшивые ублюдки.

Он повесил трубку.

Мы вернулись к креплаку.

Потом Макси позвонил Эдди:

— Как дела, Эд?

— Все замечательно.

— Много шума на улицах?

— Было кое-что с утра. А теперь тихо. Большинство штрейкбрехеров смылись, как только увидели, что им ломают головы, а охраны нет.

В комнате было тихо; мы отчетливо слышали голос Эдди.

— Замели кого-нибудь из твоих ребят, Эд? — спросил Макс.

— Троих из трех сотен. Неплохо, правда, Макс? Я уже вытащил их под залог.

— А какое обвинение?

— Простое нападение.

— Ты звонил в клуб?

— Да, я звонил в клуб. Они сказали, что позвонят судье и он снимет с них все обвинения. Чем еще могу помочь, Макс?

— Спасибо, Эд. Все под контролем. Счастливо.

Макс с удовлетворенной улыбкой положил трубку.

Я сказал:

— Теперь они должны подписать. Арендаторы разорвут домовладельцев в клочья. Пока лифты не работают, у них стоит весь бизнес.

— Да, — согласился Макс, — теперь уже скоро.

Мы услышали шум в соседней комнате. Я пошел посмотреть. Один из больших парней, шатаясь, брел по комнате и спотыкался о чужие ноги.

Он уставился на меня мутным взглядом:

— Где я? Мне надо отлить.

Он пошел в уборную. Он вышел обратно. Он посмотрел на нас. Мы посмотрели на него. Он нахмурился.

— Хочешь выпить, приятель? — спросил я.

— Воды.

Он вернулся назад в уборную. Я увидел, как он напился прямо из-под крана и умыл лицо. Потом он вышел наружу. Лицо у него все еще было полусонным. Он покосился на нас и направился к двери.

Макс сказал:

— Вернись обратно, я еще не отпускал класс.

Он молча продолжал идти. Патси нанес ему короткий удар в челюсть. Он отлетел в другой конец комнаты.

— Лучше выпей, парень, — сказал я.

— Я не хочу пить, — пробурчал он.

— Давай пей, тупой ублюдок, или я пересчитаю тебе все зубы, — пригрозил я.

Я влил жидкость ему в рот. Он проглотил. Я проводил его назад во внутренний офис. Он сел на пол. Я следил за ним, пока он не заснул.

Патси вернулся к своим папкам. Он нашел уже много интересного. Время от времени Пат подходил к нам и показывал какие-нибудь забавные фотографии и письма. Здесь были досье на сотни людей, включая нескольких знаменитостей. Я не мог понять, для чего они могут быть нужны, если только не для шантажа. В них имелись такие детали и подробности, что я и Макси начали спорить, каким способом их раздобыли. Мы убедились, что в распоряжении агентства находилось множество свидетельств, в том числе фотографий, запечатлевших извращенное поведение разных известных и состоятельных мужчин и женщин.

Я позвонил в профсоюз и попросил Джимми. Девушка сказала, что его нет. Я спросил Фитца. Она ответила, что они оба уехали в мэрию на переговоры, которые ведет незаинтересованный посредник. Я сказал, что, как только кто-нибудь из них появится, пусть сразу позвонит мне по телефону. Я дал ей номер детективного агентства.

Наступило долгое затишье. Никто не приходил и не звонил по телефону. Косой сидел в приемной, играя на гармонике. Патси копался в папках. Макс и я слушали паренька из Вест-Сайда. Он назвал себя Келли. Он рассказывал нам о некоторых делах, которые они проворачивали с Теспусом.

Зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Фитц. Он звонил из мэрии, из телефонной будки. Он сказал, что группа работодателей настроена более миролюбиво, но третейский судья действует отчасти в их интересах. В остальном преимущество на стороне профсоюза.

Я сказал Фитцу:

— Не волнуйся, преимущество в любом случае будет на стороне профсоюза. На домовладельцев сильно давят арендаторы. Даже если попытаются что-нибудь предпринять — будут искать и посылать других людей, чтобы заменить лифтеров, — все равно они проиграют. Мы можем побить любую их карту. Мы вырвем у них из глотки договор. Что касается этого третейского или еврейского судьи, или как он там еще называется, то мы быстро подрежем ему крылья.

— Этот ублюдок ведет себя так, словно боссы ему платят.

— Ладно, я его мигом приструню. Ты увидишь, что он очень быстро изменит свое поведение, или вам пришлют другого посредника. Держи со мной связь по этому номеру. И еще одно, Фитц, — не уступай ни дюйма. Не иди на компромиссы, дело у нас в шляпе.

— Ладно, я все понял, хорошо.

Мы оба повесили трубку.

Я позвонил в главный офис. Я попросил их связаться с мэрией и сделать незаинтересованного посредника несколько более заинтересованным в наших делах. Они засмеялись и пообещали, что займутся этим немедленно.

Я позвонил в отель к Эдди и спросил:

— Как идут дела?

— Все в порядке. Мои «зулусы» понемногу возвращаются. Говорят, что на улицах все чисто. Нигде ни одного штрейкбрехера.

— Убирай их с улиц, Эд. Возможно, домовладельцы попытаются обратиться к другому штрейкбрехерскому агентству. Если это случится, мы должны знать немедленно.