страх — увидеть твою смерть или смерть Брайтона. Считай меня хреновым эгоистом, но я бы боролся, даже если бы ты отреклась от меня… по-настоящему.

Увидев трясущуюся ведьму, генерал и король делают очередную безуспешную попытку подорваться к ней. Они не понимают — в ярости ли она, или это внезапный припадок от скопления магической энергии внутри хрупкого тела.

Себастьян медленно переводит взгляд на Видара, напряжённо сглатывая: на яркие радужки друга осела пыль… Боль достигла пика и грозилась разорвать чувства правителя изнутри. Ситуация сталаслишкомопасной для всех, кто находился в зоне видимости Видара.

Паскаль поднимает глаза на застывших Себастьяна и Видара, но, завидев напряжённые лица, утыкается лбом в лоб сестры.

Бесшумные рыдания душат её. Осознание того, что только что могло произойти больно полощет по душе.

— Это… это… — Паскаль нервно сглатывает и резко открывает глаза.

Мокрые капли катились по точёному лицу, оставляя блестящие дорожки, а под его ладонью бешено стучало сердце.

Он ещё крепче прижимает к себе сестру, закрывая объятиями от мира. Лишь бы никто не понял, что на её глазах самые настоящие слёзы, а трясётся она вовсе не от гнева.

— Ты прав. Ты, как всегда прав, а я дура, — тихо шепчет Эсфирь. — Прости меня, Кас…Кас… Прости меня, Кас…

Его именем она пытается отмолить одно единственное слово, расплавляющее язык — «предатель».

— Всё хорошо, моя Льдинка. Всё хорошо. Надо успокоиться, иначе ты станешь их мишенью.

Эсфирь вспоминает про двух зрителей, но остановиться не может. Она крепко вжимается в тело брата, словно он держит её на краю пропасти. Шаг, и упадут вместе.

На траву капает слеза. Затем вторая. Третья. Вороны взмахивают в небеса, а земля под ногами начинает дрожать.

Себастьян, наконец, спрыгивает с коня, стягивая короля вниз.

— Видар, соберись!

Тот, не устояв, падает на землю, успев упереться в неё чёрными ладонями.

— Это не я… Я держу… контроль… Я… — кряхтит он.

В его голове яркими вспышками пульсирует: «Контроль. Контроль. Контроль».

— Тогда что это?

— Кто, — Видар откашливается и с трудом поднимается, игнорируя помощь друга. — Тэрра приняла будущую королеву, — земля, в подтверждение страшных слов, снова вибрирует под ногами, сильнее, чем в первый раз. — Чувствуешь?

— Будущая Королева Истинного Гнева, — Себастьян переводит взгляд на макушку Эсфирь. — Но как? Как…

— Избранница Лилит…

— Это не отменяет невозможности произошедшего. Земля должна чувствовать слёзы и эмоции, а у неёнетсердца.

— Я не знаю, Баш… Но мы найдём этому объяснение. Мы…

Видар застывает на месте, когда она с величием королевы поворачивается на них. Брат с сестрой медленно приближались, а Видар будто бы видел её в первый раз, осознав, что раньше вообще являлся слепцом. Вдруг, открыв глаза, он прозрел и намертво приковался к её лицу, волосам, фигуре, словно перед ним в первый раз капли шумного водопада мерцали мириадами отблесков.

— У меня что рога выросли? — наглый голос выдёргивает Видара и Себастьяна из раздумий.

И никто из них не знал, сколько силы Эсфирь пришлось вложить в вопрос, чтобы не расколоться прямо на глазах короля и генерала.

— Ч-что? — промаргивается Себастьян.

— С рогами ты была бы привлекательнее, — не теряется Видар.

— Ты что зоофил?

Эсфирь недовольно щурится. Но глубоко в душе она выражала королю благодарность за то, что не заметил её состояния; за то, что, сам того не зная, держал в тонусе и заставлял забыть о тех страшных мыслях, что копошились в мозгу.

— Скорее да, чем нет, ведь ты та ещё тель[1], — фыркает Видар, быстро скрещивая руки на груди.

Но Эсфирь успевает заметить чёрную плоть. Она хмурится, понимая, что с ним что-то не так. На плечи всех падает напряжённая тишина.

— Что ж… — прочистив горло, начинает Паскаль. — Теперь, когда меня почти побили… Собственно, мы с Себастьяном встречали Вас, чтобы объявить, о готовности проведения военного собрания, — Паскаль изо всех сил старается скрыть свою растерянность.

Видар кивает, не отрывая взгляда от Эсфирь.

Эсфирь повторяет его движение, уголки губ дёргаются в саркастичной улыбке.

⸶ ⸙ ⸷

Паскаль размашистыми шагами измерял расстояние от одной стены кабинета Видара до другой. Изекиль насчитала ровно тридцать восемь шагов и три круга. На четвёртом — несносный принц начал надоедать.

Она вопросительно смотрит на короля, но тот будто замер во времени, сидя в кресле. И вроде бы внимательно слушал всё, что говорил Паскаль, от его уха не укрывались едкие комментарии Файялла и тысяча вопросов Себастьяна, но разумом он был далёк от темы разговора.

Зато затаившаяся в углу ведьма, что раньше являлась чуть ли не центром любого словесного действа, старалась не отсвечивать. Изекиль в первый раз стало её жаль. Она даже поклялась себе обязательно поговорить с ведьмой, как только закончится весь переполох. И, может даже, попросить прощения за грубость и холод. Хотя, в последнее время, Изи контролировала себя, но нормальная беседа у них, конечно, не клеилась. И шпионка искренне хотела наладить контакт, что по ощущениям, изначально оказался бракованным.

Её тянуло к Эсфирь. Может, потому что одиночество и холод должны сопутствовать друг другу. А может, потому что ведьма оказалась достойной противницей.

Эсфирь поднимает вопросительный взгляд на альвийку. Изи чуть кривит губы, выказывая простое сочувствие.

Ведьма кивает, снова утыкаясь в крепко сцепленные руки. Впервые за свою жизнь она не видела выхода. Спасти Брайтона в короткий срок оказалось невозможным. Заявиться, как раньше — одна, обуреваемая яростью и гневом, она больше не могла. Страх смерти навис над могущественным существом. Но есть ли место страху в абсолютном могуществе?

— А если Вторая и Четвёртая Тэрры не помогут по твоему щелчку? — спрашивает Паскаль.

Принц настаивал выступать сразу после свадьбы Эсфирь и Видара, то бишь послезавтра. Со стороны Узурпаторов исходило пугающее затишье, что вовсе не радовало малварцев. Королева-консорт Адель, временно наделённая властью, с трудом сдерживала волнения в стране. Нужно было действовать. Немедленно.

— Теоретически, я могу выступить и без них, но по традициям — в таких случаях мы должны созвать Военный Совет и заручиться поддержкой королей. Первая Тэрра чтит традиции, это должно оставаться таковым. — Размеренно проговаривает Видар.

А практически он мог хоть в данный момент ринуться за Брайтоном Бэримортом, только бросаться очертя голову в пекло из-за какого-то малварца, пусть даже и королевских кровей, не было приоритетом.

За ним стояла целая страна. Страна, которая являлась частью его. Им самим. Рисковать ради какого-то короля — до глупости смешно. Куда больше волновало требование сдать Верховную. Особенно сейчас. Особенно, когда его земля приняла её, связав отсутствующе сердце с целой Тэррой.

— Твои традиции — единорожьи сказки.

Все переводят