Одурманенная мыслями Эсфирь уже готовится ударить шпорами, как на пути появляются генерал Себастьян и принц Пятой Тэрры. Паскаль.

Солнечное сплетение стягивает.

Брат.

Она с силой прикусывает язык, запуская боль по венам, лишь бы не сорваться навстречу к нему.

Видар снова поворачивает на неё голову, почувствовав гнев, что буквально напитал пространство.

Ведьма плотно стискивает зубы.

— Что тоже не рада их видеть? — довольно фыркает Видар, поймав раздражённый выдох за плечом.

Но за маской равнодушия он мастерски скрывает тревогу. С ней что-то произошло у Старожила, и он обязательно разберётся в этом.

Слова короля служат для ведьмы спусковым крючком. Никто не успевает понять, что происходит, только Себастьян подрывается в сторону Видара, почувствовав испепеляющую ярость, исходящую от Эсфирь.

Оглушающее карканье разражается над головами, а сама ведьма спрыгивает с лошади.

Мощный поток воздуха скидывает Паскаля с седла, он сильно ударяется рёбрами о дуб, а затем падает на землю, заходясь в хриплом кашле.

Видар и Себастьян, переглянувшись, порываются соскочить с лошадей, но не могут, удерживаемые магией ведьмы. Вороны усаживаются на их плечи и головы, впиваясь острыми когтями в плоть.

— Какого демона ты творишь, ведьма? — грозный голос короля прокатывается по округе.

Солнечный свет меркнет. И, видит Хаос, он старался держать накатившую ненависть и ярость в себе, до побеления костяшек сжимая поводья.

— Если ты хочешь жить, то лучше молчи, Кровавый Король, — её голос подобен малварским ледникам. — Если Вы сдвинетесь с места, а ты подумаешь взять под контроль мою душу — я узнаю об этом ровно за секунду. Убью принца и себя. А со мной умрёшь и ты. В твоей Тэрре будет большой «бум».

Будто в подтверждение слов Верховной, вороны ещё глубже запускают когти.

— Идиотка-суицидница, — тихо бормочет Видар, чувствуя, как кровь буквально бурлит в его жилах, напевая лишь одно: убить её.

Он жмурится до белых пятен под веками, стараясь вернуть власть над рассудком. И снова мантра, что уже буквально прописалась в отметине на рёбрах: «Она не опасна. Она не опасна. Она не опасна».

Демон с два.

Она — смертоносна.

Эсфирь склоняет голову к плечу, растягивая губы в зверской, безумной улыбке.

— Молчишь?

Паскаль приподнимает подбородок, опираясь затылком на кору дерева. Привычной озорной улыбки и шутовства не было. Из глаз исчезли искры лукавства, взамен них появились потрескавшиеся ледяные глыбы; черты лица заострились и будто побелели; а тонкая линия губ изогнулась в подобие бесстрастной ухмылки. Теперь брат и сестра действительно до одури походили друг на друга.

— Давай. Убивай меня. Я всё равно не признаю вины. Можешь даже оставить умирать Брайтона. Мы сделали то, что былодолжно.

Видар переглядывается с Себастьяном, оба стараются ухватить нить разговора. Король усмехается. Кажется, в холёной семье назрел раскол.

Эсфирь делает несколько медленных шагов навстречу к брату. С двух сторон по земле текут трещины, отчего Видар плотнее стискивает зубы. Он начинает глубоко дышать, но чувствует лишь страшное желание — сорваться вперёд и сомкнуть руки на её шее.

Ведьма презрительно качает головой, глядя на брата.

«Ауры маркие… Любовию яркою» — братья Бэриморт вмешались в их родственную связь, запятнав ауры, насильно ускорили процесс соединения. Братьяподтолкнули её к вечной жажде рук короля, к вечно-убыстренному сердцебиению. Они не дали ей выбора. Отобрали время. Если король вдруг захочет другую — ведьма вспыхнет, как тканевый лоскут, облитый горючей жидкостью. Демон, если он захочет поцеловать Кристайн (или она опередит его, желая угодить блистательному Величеству), ведьма рискует оказать на грани с жизнью и смертью. И один демон знает, сумеет ли она выкарабкатьсяживой.

С каждым разом её сердце билось всё тяжелее, находясь рядом с Видаром; желание касаться его каждую секунду облюбовало даже мизерный закуток мозга; а почувствовать его губы на своих губах — стало синонимом дыхания полной грудью.

Она знала, что время подходило к исходу. Нужно было в короткий срок решать проблему, либо… либо проходить ритуалРодственных Уз, чтобы связь начала работать в полную силу.

— А дальше? Потащили бы под мороком и ослеплением аур к Посланникам Храма Хаоса, чтобы засвидетельствовать связь?! — едва слышно цедит она, усаживаясь на корточки рядом с Паскалем.

Ещё чуть-чуть, и она защёлкнет зубы на шее брата. Почему-то сейчас Кас как никогда видел в ней Видара. Она напрочь пропилась им, его повадками, егоземлёй.

— Потащили бы. Вы же упёртые, как два барана, — в тон ей отвечает Кас.

— Предатель.

Паскаль холодно смеётся. Долго, хрипло под стать карканью воронов.

— О чём они говорят? — тихо спрашивает Себастьян.

Только Видар хочет ответить, как вороны дёргают когтями. Король шипит, впиваясь в собственные ладони ногтями. Кровь отливает от лица. Этопроисходило снова. Он опять позволялейпитаться собой, чтобы не причинить боль ведьме, вновь решившей проверить его самообладание.

— Ты в порядке? — Себастьян дёргается от хватки птиц.

— Отчасти, — цедит Видар, чувствуя, как когти продирают ткань камзола, погружаясь в плоть. Поводья трещат от жёсткой хватки, а руки покрываются чернотой душ.

— Держи себя. Слышишь? Держись, брат, — отрывисто произносит Себастьян.

До них снова доносится смех Паскаля, но предмет разговора остаётся тайной.

— А ты глупая, безумная дура, которую, к несчастью всей нежити, нарекли Верховной ведьмой! — выплёвывает Паскаль. — Что? Не нравится? Так давай, убей меня! Чего тебе стоит? Один полёт мысли. И ничего же не шевельнётся, верно?

— Верно, — Эффи с силой стискивает челюсть.

Глаза предательски щиплет.

Пусть он говорит. Пусть продолжает. Пусть делает больно каждым точно-выверенным словом. Пусть доведёт до иступлённого гнева, до яркой ненависти и, может быть, онасможетпогасить в нём жизнь. Отомстить за себя. Порвать связь с ненавистным королём.

«Пожалуйста… Продолжай. Говорить. Просто продолжай.»

Но Паскаль замолкает. А затем усмехается. Как-то по-мальчишески, с ослепительной разочарованностью в самом себе.

— Сделай это, — обессиленно шепчет он. — Так должно быть. Каждаяведьма избавляется от своей семьи, чтобы никто не смог иметь рычагов давления, чтобы убить в себе привязанности, чтобы очернить сердце перед тем как вырвать его, да? И пусть последнее ты уже сделала, но за первым пунктом — должок.

Эсфирь замирает, глядя в ледяные глаза брата. ЕёПаскаля. Она отрицательно качает головой, словно пытаясь уговорить саму себя, но сердце… Демоново сердце не позволяет совершить ошибки. Слёзы больно обжигают щёки, она обессиленно хватается за лацкан камзола Паскаля, пытаясь удержаться от падения. Сердце трещит по швам.

Паскаль молниеносно подрывается, сжимая сестру в крепкое кольцо объятий, утыкаясь носом ей в плечо.

— Я всё понимаю, Льдинка, — тихо шепчет он, чувствуя, как под ладонями спина разрывается от безмолвных рыданий. — Но и ты пойми меня. Мой самый огромный