туда. То место, куда он попадает.

— Я уже близко, — торопит он, врезаясь в меня.

Меня охватывает новый ужас, и я перевожу взгляд на пустой угол. Темный и пустой. Мой человек в маске полностью исчез.

Безумие, а также целая жизнь жертвоприношений по религиозным мотивам управляют Сэйнтом. Я никогда не видела его с другой стороны. Цель, которую он считает нужным исполнить. Цель, которая, возможно, все это время была частью его плана.

Он не может кончить. Я не могу позволить ему кончить.

Мои таблетки. Мои противозачаточные. Я не принимала их.

Я дергаюсь, отчаянно пытаясь освободиться, а Сэйнт продолжает трахать меня все сильнее и сильнее, приближаясь к своему завершению. Закрыв глаза, я почти смирилась со своей участью, почти отдалась другому мужчине, готовому погубить меня. Пока не чувствую, как заточенный край крошечного лезвия лижет кончики моих пальцев.

Глаза распахиваются, но человек, который, как я предполагала, спасет меня, не делает ничего подобного. Он ругается про себя у окна, глядя на что-то или кого-то снаружи, быстро набирая текст на мобильном телефоне, который сейчас у него в руке.

Но мне не нужно, чтобы он меня спасал.

Он научил меня спасать себя.

Осторожными пальцами я выхватываю лезвие скальпеля из столбика кровати, куда он его положил. Болезненно выкручивая запястье, я перерезаю нить розария, пока Сент не теряет удовлетворения от своей неосознанной гибели. Свободной рукой я подношу лезвие к его шее, прежде чем он успевает закончить. Он замирает на месте, крепко вцепившись в меня, его губы раздвигаются, и он испуганно вдыхает воздух.

— Брайони, — задыхаясь, произносит он, глядя вниз, на место нашего соединения. — Нет. — Он качает головой и выходит из меня. Его жесткий мокрый член покачивается между нами, когда он опускается на пятки, зарываясь лицом в ладони. — Нет. Что я с собой сделал?

С собой?

Паника захлестнула его, когда глубокий голос Эроу из угла промурлыкал.

— Ты согрешил.

Эроу отходит от окна, по его лицу скользит довольная ухмылка, вызванная обескураживающим тоном Сэйнта. В добрых голубых глазах Сэйнта появилась непривычная тяжесть, когда он с молчаливым гневом изучает меня. Несколько секунд спустя снизу доносится громкий шум, а затем дверь позади нас распахивается. Сэйнта отрывают от меня и бросают на пол, его штаны все еще стянуты до бедер. Я в шоке и благоговении смотрю на него, скрестив ноги так, как только можно, свободной рукой стягивая юбку и поправляя бюстгальтер на груди, чтобы прикрыть себя.

Но мужчина, который спас меня, не тот, кого я предполагала. Мужчина, который сейчас вбивает лицо Сэйнта в деревянный пол моей комнаты, — последний, кого я ожидала увидеть.

Барет.

53. Получите злодея

— Какого хуя ты с ней делал?!

Барет наносит еще один удар в челюсть Сэйнта, отчего та отлетает в сторону, а ярко-красная кровь из разбитой губы разбрызгивается по деревянному полу, давая моему дорогому брату все, чего я так жаждал.

— Ты больной ублюдок! — снова кричит он, посылая удар коленом в живот.

Я бросаюсь к Брайони, помогая развязать ремень, все еще обвивающий ее лодыжку, пока они продолжают бороться на полу. Святой наносит удар по лицу Барета, от которого у него трескается нос. Брайони дрожит от ужаса, пытаясь выровнять дыхание и страшась неизвестности, потирая покрасневшие запястья.

Я ждал его появления, все это время планируя случайное вторжение. Когда я отправил ему сообщение с телефона Брайони о том, что Сэйнт находится в доме с ней одной и ведет себя странно, она все еще развлекала его внизу. Я ждал, что он появится и положит конец нападению, получив нужные нам кадры, зная, что на ее крик о помощи он прибежит.

Может, он и не ее крови, но он вырос с ней. Он связал себя узами настоящей семьи. Он заботится о ней, как подобает брату, и даже если я бы предпочел, чтобы в этой жизни она зависела только от меня, Барет необходим для реализации плана. Ей нужен кто-то близкий внутри, когда меня не будет.

Нокс был прав. Человек в маске не мог вечно оставаться в тени. Так или иначе, моя правда должна была раскрыться. Я зашел так далеко, оставаясь в тени, но секреты не могут оставаться похороненными вечно. Не тогда, когда по земле еще ходят такие люди, как мой отец, Аластор и епископ.

Брайони инстинктивно цепляется за меня, но я отталкиваю ее, бросая ее руки на пол. Не потому, что на этот раз мне не нужны ее прикосновения, а потому, что на меня смотрят новые глаза.

Моя прекрасная кукла, мрачная в своей мести и извращенных идеях. В ее руках был Сэйнт. Дразня и заигрывая со своей великолепной красотой и наивной, притворной невинностью. Но истина о мужчине, стоявшем перед ней, была далека от ее понимания. Она понятия не имела о его коварных планах и не поверила бы мне, если бы я рассказал ей об этом.

Некоторые вещи нужно узнать самому, чтобы сформировать собственную истину, подобно тайнам за закрытыми дверями епископского кабинета.

Сэйнт был не тем, за кого она его принимала. Поэтому я сделал то, что должен был сделать, и вмешался так, как посчитал нужным. Вместе мы сделали это. Вместе мы заложили план разрушения этого учреждения. Вместе мы их уничтожим.

Чего я не предусмотрел, так это людей, идущих по пятам за Баретом и готовых закрыть всю эту постановку. Сэйнт, абсолютный манипулятор, держал наготове подкрепление.

— Это был не я! — ворчит Сэйнт, в отместку посылая еще один кулак в лицо Барету.

Я стою и наблюдаю за тем, как мужчины сражаются друг с другом, сбивая в процессе комод Брайони и отправляя на пол ее фотографии в рамках и парфюмерию, а сам готовлюсь к решающему противостоянию. Тому, что я слышу, как поднимается по лестнице.

Барет перекатывается через Сэйнта, хрустя разбитым стеклом, и хватает его за рубашку одной рукой. Опираясь на него, он наносит еще один удар по лицу. Кровь багрового цвета окрашивает ярко-белый мундир человека, считавшегося чистым и святым, но его святость исчезает.

— Я, мать твою, видел тебя, ублюдок!

— Ты ничего не видел. — Знакомый, глубокий, бархатистый тон доносится из коридора, заставляя мою кровь как по команде вскипеть.

Барет поднимает голову, его кулак все еще сжимает разорванную униформу Сэйнта, оба мужчины задыхаются от следов драки, активно вытекающих из их лиц. Глаза Брайони расширяются от ужаса перед внезапным вторжением, она вскакивает с кровати и встает передо мной,