Альбрехт подумал, кивнул.

— Да, конечно, в первую очередь подозрение падает на него. Даже если не он лично прислал, то сработано в его интересах… Можно только удивляться, что так долго медлил. Видимо, не мог опомниться от внезапной потери королевства…

— Да и часть верных ему людей теперь служит нам.

— Или сожжена на кострах.

— Тогда… император?

— А ему зачем? Хотя если сейчас сэр Ричард ему не соперник, то в будущем… а император на то и есть император, умеет и должен уметь прикидывать варианты, как могут пойти дела…

— Какие могут быть варианты?

Барон Эйц сказал мрачно:

— А у меня есть и другие данные. К сожалению, все косвенные. Некоторые нити ведут в сторону человека, который пока был вне нашего внимания.

— Кого?

— Сэр Ричард, вы уже забыли, как некогда была предпринята попытка свергнуть вас и посадить на трон более подходящего, как они полагали? Помните, Джонатан Меерлинг, герцог Ворквикширский?

Я ответил сухо:

— Его вина была доказана, он был казнен. И что?

— Его титул перешел к его брату Сулливану, который дрался с вашей светлостью и… гм… в поединке отстоял право на свои земли и автономность от вашей власти.

Я поморщился, никто не любит вспоминать поражения, а лорд Сулливан как раз сумел побить меня в открытом и честном бою.

— Точно к нему?

— Дайте еще пару дней, — попросил барон. — Я сложу все камешки в одну кучку. И посмотрю, какое имя получится.

— Торопитесь, сэр Торрекс, — попросил я. — Сейчас время работает на них.

Умолчать о новом покушении не удалось, слишком многие из стражей, оснащенных амулетами, ощутили присутствие чужой враждебной силы, потому барон Эйц, как начальник стражи, через пару часов вышел к придворным и торжественно объявил:

— Его светлость изволил знать, что сегодня на него будет совершено покушение! Знал также, когда и где. В нужный час надел под камзол кольчугу. Кинжалы заговорщиков поцарапали ему кожу, но его светлость здоров и ревностно выполняет свои обязанности!

Сэр Жерар добавил:

— Преступники схвачены, допрошены и казнены. Прочие виновные будут арестованы и предстанут перед судом.

Вечером того же дня барон Эйц явился ко мне, огляделся, спросил, понизив голос:

— Здесь никого?

Я пожал плечами:

— Кроме вас и Господа Бога… никого…

Он на мгновение поднял взгляд к небу.

— А-а, ну он не в счет.

— Что-то узнать удалось?

— Да.

Граф Готар с великим наслаждением пил ледяную воду, довольно покряхтывал. Оруженосец покосился на своего господина, сказал доброжелательно:

— Ваша милость, нельзя вот так после горячего сразу холодное. Мой сосед своим свиньям дал после горячего пойла холодной воды, так у них сразу зубы полетели…

— У свиней? — переспросил Готар с угрозой в голосе.

Оруженосец не заметил или не захотел заметить, кивнул:

— Да, у всего стада. А у него были такие породистые свиньи…

Готар медленно обвел взглядом воинов, жадно пьющих ледяную воду источника.

— Что, породистее наших лордов?

Оруженосец уловил недовольство в голосе графа, поспешно поклонился.

— Ваша милость, среди животных тоже есть лорды, а есть простолюдины. Вот, лев, например, лорд…

— А свинья?

Оруженосец замялся с ответом:

— Ну, смотря какие… У вас на щите свинья…

— Не свинья, а кабан! Вепрь лютый.

— Вот-вот, я и говорю, что свинья свинье рознь. Вы вот истинно кабан, вепрь лютый, так что зубы поберегите.

С дерева посыпались сучья. Одетый в зеленый камзол и зеленые штаны молодой воин высунул голову из-за веток и торопливо подавал нам условные знаки.

— Отлично, — прошептал Готар с горящими глазами. — Как вы точно рассчитали, ваша светлость!.. Все по местам!

— Это не я, — сказал я, — это так… природа все расположила и подготовила. Бог все учел еще при сотворении мира!

Донесся лай собак, приближающийся конский топот. Я замер, вслушиваясь, на дальнем конце широкой поляны с треском распахнулись кусты, выметнулся хрипящий красавец олень с ветвистыми рогами.

Этот не успел одолеть и трети пространства, как следом на огромном злобном коне, черном и страшном, выпрыгнул человек, тоже огромный и грозный.

Измученный погоней олень сделал еще три прыжка, всадник прыгнул с бешено скачущего коня на убегающее животное, свалился вместе с ним на землю. Ошеломленный олень только яростно бил по воздуху копытцами, а Сулливан выхватил нож и, зажав голову локтевым захватом, мощным рывком перехватил ему горло.

Кровь ударила сильной струей, забрызгала землю и зеленую траву, но на герцога не попало ни капли, умелый охотник, видно сразу, и не первому оленю перехватывает горло.

Следом за хозяином на поляну выметнулся на буланом коне приземистый молодой воин, по одежде — оруженосец. Удерживая взволнованного коня, крикнул:

— Если мне позволено будет заметить, ваша светлость… замечательный удар!

Сулливан перевел дыхание, поднялся и, вытерев лезвие ножа, сунул в ножны.

— Позволено, — ответил он.

На поляну, ломая кусты, выехали остальные охотники, окружили добычу, начали слезать, осматривать оленя, мерить рога, с чем-то сравнивать, посыпались шуточки.

Я наложил стрелу на тетиву, прошептал негромко:

— Начали!

Моя стрела сорвалась с тетивы, но едва я успел ухватить вторую, как воздух наполнился свистом от стремительного полета длинных гладких прутьев со стальными клювами. Оруженосец Сулливана дернулся от сильного удара, стрела пробила ему шею и высунулась с другой стороны.

Охотники падали, вскрикивали, хватались за оружие, но половина погибла сразу, из некоторых торчат по две-три стрелы, рыцари рухнули, кто где стоял, сраженные болтами из арбалетов, хотя на них и нет стальных доспехов, просто рыцарей принято бить именно стальными болтами.

Сулливан схватился за меч, пригнулся и бешено оглядывался, как загнанный волк, глаза горят, а зубы оскалены.

— Кто здесь? — прокричал он грозно. — Кто посмел?

Я поднялся и сделал пару шагов вперед.

— Я посмел, — ответил я. — Что посеешь, то и пожнешь, сэр Сулливан. Вы защитили право на независимость своих земель и замка, почему вам этого показалось мало?.. Зачем вам еще и мой трон?