— Должно быть, одиноко работать здесь одной, — сказал он.

— О, нет. Люди приходят и уходят весь день.

Не говоря уже о Воронах, которые следят за тем, кто приходит и уходит.

Стараясь не обращать внимания на покалывание, Мег нахмурилась, глядя на заднюю часть фургона. Не достаточно информации и слишком много пробелов. Что за служба доставки?

Отбросив мысли о фургоне, она повернулась к посылке, скользнув глазами, чтобы ещё раз взглянуть на мужчину. Большой. Грубоватый на вид. Ни имени, вышитого на кармане рубашки. Ни логотипа компании, ни опознавательных знаков на куртке.

— На этой этикетке нет названия компании, — сказала она.

Коробка была достаточно высокой, чтобы она могла видеть этикетку, но не могла легко её прочитать. Ещё одна чёрная метка для этой службы доставки, что их водитель не догадался её наклонить.

— Кто это прислал?

Он пожал плечами.

— Не могу сказать.

— Это должно быть в ваших документах, — её голос стал резким.

Было что-то в его глазах, что напомнило ей Ходячие Имена, когда одна из девушек осмелилась задать вопрос, который был не об уроке.

— А для кого это?

— Для одного из них. Какое это имеет значение?

Что-то уродливое прозвучало в его голосе. Но он был ещё более пугающим, когда попытался вернуться к дружелюбию, как будто она не могла услышать уродство под словами.

— Извини, — сказал он. — Было несколько грубых доставок ранее. Жалобы на то, что я не могу исправить. Понимаешь?

Это было возможно, хотя она подозревала, что он заслужил эти жалобы. Положив ручку и блокнот на стойку, она потянулась к коробке, намереваясь повернуть её в надежде, что сможет, по крайней мере, понять, в какой комплекс она должна попасть. Если она не сможет прочитать так много, то откажется от доставки и напишет записку Саймону и Владу на случай, если кто-то будет искать посылку.

Мужчина двигался быстро. Он сжал рукой её запястье.

— Почему бы тебе не пойти со мной? — сказал он, улыбаясь, когда она не смогла вырваться из его хватки. — Мы поедим и познакомимся поближе.

— Нет.

Она извивалась, пытаясь вырваться на свободу.

— Отпустите меня!

— Что ты собираешься делать? Откусишь мне руку?

Саймон выскочил из сортировочной. Он не стал возиться с рукой. Он перелетел через прилавок так далеко, что его зубы едва не задели лицо мужчины.

Мужчина бросил её руку и попятился к двери.

— Ты грёбаная сука! Я просто пригласил тебя на обед. Ты не должна была натравливать на меня свою грёбаную собаку.

«Собака» зарычала так свирепо, что мужчина выскочил из офиса и вскарабкался в фургон, его движения были настолько резкими, что шины со стороны водителя на мгновение оторвались от тротуара. Но времени размышлять об этом не было, потому что Саймон использовал своё тело и втолкнул её в сортировочную.

Он встал на задние лапы и перевоплотился, но он не стал полностью человеком, прежде чем схватил её, и его ярость, как и его вид, когда он был странной смесью человека и Волка, были леденящим жаром на её коже.

— Где это?

Он притянул её к себе и начал обнюхивать.

— Где это?

Она попыталась оттолкнуть его, взволнованная ощущением меха, покрывающего человеческую грудь.

— Где что?

Когда он наклонился, чтобы обнюхать её талию и бёдра, она взвизгнула и попыталась вырваться.

— Где порез, Мег? — прорычал он.

— Я не резала!

Она начала бороться с ним. Сейчас он был чем-то из ночных кошмаров, и он пугал её.

— Прекрати, Саймон! Отпусти меня!

Она отстранилась от него, но ударилась о прилавок, когда рука, которая была не совсем рукой, дёрнула её за свитер. Она услышала звук рвущейся по швам материи. Как и услышала его хриплое дыхание, когда он уставился на верхнюю часть её левой руки.

— Я не резала, — сказала она, стараясь не заплакать. — Я была с тобой в задней комнате, а потом пыталась разобраться с этим курьером.

— Но ты же знала, что он плохой, — возразил Саймон. — Ты знала.

— Не потому, что я порезалась! Не из-за пророчества. Ты слышал, как я описывала видение?

— Тебе не обязательно произносить эти слова вслух!

Она не понимала, почему он так разозлился из-за её возможности нанести порез. В конце концов, после всего, теперь это был её выбор. Но она поняла, что есть вещи, которых он не понимает в кассандрах сангуэ, и, судя по тому, как он продолжал смотреть на шрамы, он знал, что они не были правильными. Это он знал наверняка.

— Большинство людей слышат только об эйфории, экстазе, который испытывают пророки крови от пореза.

Он склонил голову набок, показывая, что слушает.

— Да, возникает эйфория. Существует экстаз, который подобен длительному сексуальному удовольствию. Но сначала, Мистер Вулфгард, боль. Когда кожа впервые разрезается, в те моменты, прежде чем пророк начинает говорить, возникает много боли.

Ему это не понравилось. Она могла судить о том, как сильно ему это не понравилось, по красному мерцанию в его янтарных глазах.

— Вы знаете, как наказывают таких девушек, как я?

Она подняла правую руку и провела по диагональным шрамам на левой руке.

— Она, как всегда, привязана к стулу. Потом ей затыкают рот кляпом. И тогда Распорядитель сидит в своём кресле, а один из Ходячих Имён берёт бритву и разрезает старые видения, старые пророчества, и делает что-то ужасное и новое. Все эти образы перемешиваются, не имея ни точки отсчёта, ни якоря. И из-за того, что ей заткнули рот, девушка не может говорить. Слова должны быть услышаны, Мистер Вулфгард. Когда пророчество не произносится, не передается другому, нет никакой эйфории. Есть только боль.

Он сделал шаг ближе к ней, всё ещё не сводя глаз с её руки. Он поднял руку, но пальцы всё ещё заканчивались волчьими когтями, которые парили над её хрупкой кожей.

— Почему они