– Любезный лорд, тебе что-то не нравится в моих брачных замыслах? – прошипела она, надвигаясь на Роберта. Палец королевы уткнулся ему в грудь. – Или ты думаешь, что я тронулась умом и позабыла про свое королевское достоинство? Может, ты решил, что я предпочту тебя, моего подданного, которого я же и взрастила, и откажу столь завидному жениху, как герцог Анжуйский?

– Ваше величество, о герцоге вообще не было сказано ни слова, – ответил Роберт. – Симье – вот кто вызывает наше недовольство.

Советникам явно было не по себе. Они считали, что мужчине легче противостоять военной мощи испанцев, нежели разгневанной королеве Англии.

– Фу! – Королева поморщилась и даже плюнула под ноги. – Симье всего-навсего ведет себя как усердный слуга своего господина. Я нахожу его не по годам мудрым и осмотрительным человеком. Для меня просто наслаждение обсуждать с ним подробности моего брака с герцогом. Жаль, что у меня самой нет такого расторопного слуги! Уж я бы нашла достойное применение его способностям!

Сказав это, Елизавета удалилась, шурша подолом платья. Советники увидели то, что ей никогда не удалось бы объяснить другим и в чем она редко и крайне неохотно признавалась себе. Весь ее экстравагантный флирт с Симье был лишь искусной уловкой, дабы сохранить иллюзию ее вечной молодости. Иллюзию женщины в самом соку и завидной невесты.

Вскоре стало понятно, что Роберт стремительно утрачивает позиции фаворита. Он с тревогой задумывался о своей дальнейшей участи. Какое будущее ждет его, когда герцог Анжуйский станет королем? Едва ли герцог благосклонно отнесется к тому, кто столь долго находился в близких отношениях с королевой.

Вопреки недовольству советников переговоры успешно продвигались. Некоторые придворные даже заказывали себе наряды для брачной церемонии. Симье постоянно находился рядом с королевой или разгуливал по дворцу. С его лица не сходила улыбка. Однако у пуритан брак Елизаветы с «мсье Анжу» вызывал стойкую неприязнь, а наиболее смелые и последовательные англиканские священники осуждали его со своих кафедр. Один отчаянно храбрый проповедник даже осмелился говорить об этом в присутствии королевы.

– Браки с иноземцами пагубны для нашей страны! – успел громогласно произнести он.

На этом его проповедь окончилась. Королева покинула часовню, а впоследствии запретила все проповеди, хулившие ее брак. Мнения советников разделились. Герцог Анжуйский не был религиозным фанатиком, но от этого он не переставал быть католиком. Он являлся также наследником французского престола, если у его брата не родятся дети. Последнее было весьма сомнительным, учитывая образ жизни, какой вел Генрих. А потому зачем герцогу переходить в протестантскую веру?

И тем не менее все выглядело так, будто переговоры успешно продолжаются. Но после одной фразы, брошенной Симье, Елизавета вдруг впервые задумалась о том, чего раньше вроде бы не замечала. Герцог Анжуйский был молодым двадцатичетырехлетним мужчиной. Его мужские силы в самом расцвете, а значит он непременно захочет бурных постельных утех, захочет детей. И все это она должна обдумать заранее и быть готовой к его требованиям, иначе затея с браком провалится. А Елизавете очень не хотелось об этом думать. До сих пор она обманывалась спасительной мыслью, будто «мсье Анжу» будет достаточно самого факта брака. Елизавета убеждала себя, что он понимает особенности ее возраста и не станет ждать от нее детей. Их союз не столько любовный, сколько политический. Еще она говорила себе, что не хочет отпугивать герцога сейчас, а после свадьбы сумеет подчинить его своей воле. Однако после той фразы Симье Елизавета была вынуждена оставить иллюзии и посмотреть действительности в лицо. Столкнуться с тем, с чем ей так не хотелось сталкиваться. Она была слишком стара для материнства, хотя, в отличие от многих женщин ее возраста, месячные у нее не прекращались. Но не опасно ли в таком возрасте вынашивать детей? Прежние страхи Елизаветы только возросли. Она боялась не только повредить здоровье поздней беременностью, но и опозориться в постели перед молодым мужчиной, полным сил и желания. Сама же мысль о необходимости отдаваться мужу приводила ее в ужас.

Несколько дней подряд подобные мысли не давали покоя. Затем, набравшись смелости, Елизавета позвала своих врачей. Осмотрев королеву и задав ей несколько вопросов, заставивших ее покраснеть, врачи в один голос заявили, что ее величеству нечего опасаться. Она вполне способна зачать и родить здорового наследника английского престола. По их словам, у нее может быть не один ребенок, поскольку детородная способность в ней еще не угасла. Пусть ее величество не сомневается.

Однако ее величество сомневалась. Слова врачей почему-то не убедили. Елизавета решилась обо всем рассказать Роберту – единственному, с кем она могла обсуждать столь интимные вопросы. Тот обещал обсудить с другими советниками ее страхи по части деторождения.

– Герцогиня Савойская и в пятьдесят родила здорового ребенка, благополучно перенеся роды, – сказал Бёрли – Я всегда считал нашу королеву не только красивой и пропорционально сложенной женщиной, но и женщиной с превосходным здоровьем. Думаю, все те органы, что отвечают за вынашивание и рождение, тоже находятся у нее в прекрасном состоянии. Убежден, что природа наделила ее идеальным телом. Наша королева может без опасения зачинать и рожать.

Бёрли произносил храбрые слова, но на душе у него было тревожно. Он даже заказал – исключительно для себя – подробный врачебный отчет о возможных опасностях, подстерегающих королеву, если она решит стать матерью. Об этом он сообщил только Лестеру и Уолсингему.

– Я расспрашивал ее врачей, фрейлин и служанок, – почти шепотом говорил Бёрли. – Они все подтвердили, что тело королевы не имеет изъянов, которые могли бы помешать ей в деторождении.

Роберт прятал улыбку, представляя, как тяжело Бёрли говорить на подобные темы.

– По мнению врачей, детородное время у королевы продлится еще лет шесть, – продолжал Бёрли. – Уверен, что замужество и дети исцелят ее душевные и телесные страдания, выпадающие на долю каждой женщины, не имеющей мужа.

– Телесные страдания королевы во многом связаны с плохими зубами, – сказал Роберт. – А душевные объясняются тяжким грузом управления страной, который она несет на своих плечах. У какого правителя не бывает тяжелых минут? Что же касается детей… вопреки лестным словам врачей нет никакой гарантии, что в ее возрасте королева сможет зачать ребенка.

– Роберт, я знаю, насколько вы не хотите этого брака, – упрекнул его Бёрли. – Но уверяю вас: блага, которые он принесет, намного перевешивают риск.

– Я склонен поддержать точку зрения лорда Лестера, – заявил Уолсингем. – Думаю, многие согласятся, что попытка стать матерью может быть губительной для королевы.

Советники молчали.

– Смеем ли мы рисковать жизнью королевы? – не унимался Уолсингем. – Все эти двадцать лет мы наслаждались ее благодатным правлением.

– А что будет потом, когда королева уже не сможет править? – спросил его Бёрли. – Ей нужен наследник, и этот брак – наиболее реальный путь к появлению наследника. Это ее последний шанс. Поверьте мне, врачи не посмели бы лгать королеве. Если они уверены в успешном деторождении, давайте и мы не будем сомневаться.