«Кто я есть? Что я есть?»

Чем дальше Офелия уходила в прошлое, тем глубже погружалась в пучину, в мутные воды неудовлетворенности. Как будто она была обречена на что-то незавершенное, как будто ее навсегда обрекли быть никем и ничем… Да, сейчас Офелия чувствовала отчетливо, всем своим существом: в головоломке Фарука не хватало центрального фрагмента, и пустота отчаянно хотела быть заполненной.

Иногда, на короткие мгновения, ее ощущения менялись. Научное любопытство, надежда на успех, глубокая тревога – все это были мимолетные ощущения предыдущих экспертов.

«Кто я есть? Что я есть?»

Офелия двигалась вспять во времени, и ей казалось, будто прошла уже целая вечность. Вдруг, без всякого предупреждения, ее захлестнула невыносимая боль, от которой перехватило дыхание. Ощущение было мучительным, словно невидимая рука вытащила из нее внутренности. «Моя страница!» – подумала Офелия, полная чьим-то чужим ужасом. «Страница Книги!» – поправила она себя, опомнившись. Фарук жил с болью из-за вырванной страницы, как будто он сам подвергся Аннигиляции. Офелия тщетно пыталась представить себя сторонним зрителем, мысленно твердя, что эти муки и ужас испытывал Фарук, к тому же очень давно… Она уже почти признала себя побежденной, но подумала о Торне. И представила, как огромная рука Фарука высасывает из головы Торна семейную силу, опустошая его память, лишая воспоминаний даже о самом себе, и бросает, беспомощного, как ребенка, в лапы гигантского полярного медведя.

Она сжала зубы и продолжила чтение.

Боль прекратилась так же внезапно, как и возникла, и Офелия вдруг с изумлением поняла, что ее внутреннее зрение словно озарилось светом. Туман, окружавший жизнь Фарука в течение веков, рассеялся: был один век до – и один после оторванной страницы. Офелия увидела красивую белую руку Фарука, мечтательно поглаживающую металлический осколок в корешке Книги, еще совсем не ржавый. Она чувствовала, что ее переполняют сильные эмоции, смелые идеи. Ей не удавалось увидеть лицо Фарука, потому что прошлое проживалось через призму его восприятия, но пока он разглядывал Книгу, она читала его молодость, его надежды, сомнения и вопросы.

«Кто я есть? Что я есть?»

Сознание Офелии заполонили яркие картины из далекого детства. Безголовый солдат, стоящий под ярким солнцем. Звонкие голоса в коридорах школы. И аромат, аромат, который Офелии был незнаком, но который она уверенно смогла определить: так пахла золотистая мимоза.

Прыжок во времени – и Офелия снова увидела Фарука. Но теперь Фарука-подростка, на полпути между детством и зрелостью. Он стоял, обратив к ней лицо, на котором запечатлелась борьба противоречивых чувств: вызова и страха, возмущения и обожания, гордости и смятения. Она видела его, потому что перестала быть им. Книга сменила владельца, и этот новый персонаж разглядывал то блестящий кусочек металла в ее плоти, то Фарука у своих ног. Офелия никогда не испытывала такого потрясения…

– Почему? – спросил Фарук, глядя на нее с вызовом. – Почему я должен делать то, что там написано? Что я есть для тебя, Бог?

«Бог?» – удивился внутренний голос Офелии. Ей хотелось перемотать сцену к началу, но ее повлекло еще глубже в прошлое – в ту ночь, когда Фарук проткнул собственную Книгу кухонным ножом, оставив в ее корешке кончик острия. Боль пронзила его тело, и он ясно понял, кто он и что он. И осознал, что никогда, никогда этого не примет.

Офелия сняла палец с кусочка металла и медленно, сдерживая дрожь в руке, натянула перчатку чтицы. Она выполнила свое обязательство. И знала, что ее жизнь больше никогда не будет прежней.

Девушка откашлялась. Фарук повернулся к ней, по-прежнему держа перо наготове над раскрытым блокнотом.

– Я вас слушаю.

Офелия выдержала его тяжелый взгляд, даже не моргнув. И не вернула ему Книгу, как делала обычно после экспертизы, предпочтя оставить ее на столе. Теперь, когда она узнала, с чем имеет дело, прикосновение к Книге означало вторжение в чужую сокровенную тайну.

– Я нашла «что-то очень важное», связанное с Книгой, о чем вы забыли. И я это расшифровала.

– Я вас слушаю, – повторил Фарук.

Слова были те же, но его голос полностью изменился: он стал ниже на несколько октав, почти на грани слышимости.

Разумеется, Офелии следовало принять меры предосторожности, постепенно подготовив Фарука к тому, что она собиралась ему объявить, но у нее не было ни времени, ни умения приукрашивать факты.

– Эта Книга – продолжение вашего собственного тела. Ее кожа – ваша кожа, ее история – ваша история. Она описывает в мельчайших подробностях, кто вы есть и кем станете.

Она слышала собственный голос с таким чувством, будто за нее говорил кто-то другой. Фарук не шевельнулся, и на его лице не дрогнула ни одна черточка. Он ничего не записал у себя в блок-

ноте.

– Иными словами, – настаивала Офелия все с тем же странным чувством, что ее голос доносится издалека и принадлежит кому-то другому, – вы не были зачаты естественным путем. Вероятно, так же, как и все остальные Духи Семей.

На другом конце стола царило упорное молчание. Офелия сама с трудом верила, что говорит вслух о прочитанном.

– Возникает вопрос о недостающей странице. В какой-то момент, в прошлом, у вас отсекли часть вашей личности. У меня есть все основания полагать, что эта страница содержала… э-э… инструкции, относящиеся к работе вашей памяти. Но это не затронуло ваши семейные свойства, так как вы смогли передать дар запоминания многим своим потомкам.

Казалось, Фарук окончательно превратился в статую. Офелия же превратилась в фонограф, и ее диск продолжал крутиться сам по себе:

– Я пытаюсь объяснить вам, монсеньор, что ваша проблема с забывчивостью создана намеренно. Так же как и проблема

Артемиды, у которой в Книге не хватает той же страницы. Думаю, не ошибусь, утверждая, что все Духи Семей стали жертвами одной и той же операции. В прошлом кто-то решил обречь всех вас на полную потерю памяти.

Фарук по-прежнему никак не реагировал.

– Я не знаю, кто это был, – продолжала Офелия. – Может быть, тот же, кто создал Книги… и кто создал вас, Духов Семей. – Она запнулась, потом добавила: – Тот, кого вы называли

Богом.

Девушка чуть не вскрикнула от страха: лицо Фарука придвинулось вплотную к ее лицу. Он схватился за спинку кресла, на котором сидела Офелия, и резко отклонил его назад. Как этот медлительный гигант мог двигаться так стремительно? Деревянная спинка затрещала под его пальцами, но это было ничто по сравнению с той силой, которая давила на Офелию. Ей казалось, что ее череп сейчас лопнет, как ореховая скорлупа.

– Скажи мне хоть что-нибудь утешительное, чтобы я не убил тебя прямо здесь, на месте! – Фарук уже не бормотал, в его голосе звучала ярость, а в прищуренных глазах появился звериный блеск. Он придвинулся так близко, что очки Офелии запотели от его дыхания. – Ты украла мою память, – прошипел он. – Ты отняла у меня сущность. Кто я для тебя?