Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И оно станет отвечать.
Капитан вновь улыбнулся – озорной, хулиганской улыбкой. В известном смысле очаровательной.
– Что-то вроде шахматной партии, только фигуры невидимы?
– Если угодно, то так.
– Ну что ж, можно, – сказал Джерико, с минуту подумал, а затем сказал то, то Грейсон никак не ожидал услышать:
– У нас ведь есть нечто общее.
– И что бы это могло быть?
– Мы оба пожертвовали своими жизнями ради Жнеца Анастасии.
Грейсон пожал плечами.
– Только на время.
– Неважно, – сказал Соберанис. – Здесь тоже нужны и храбрость, и непреклонная вера.
– Вы думаете? Люди каждый день сотнями и тысячами прыгают с высоких зданий. Причем просто ради развлечения.
– Но ни я, ни вы не относимся к этой категории. Играть со смертью – это не в нашей натуре. И не каждый способен на тот выбор, что сделали мы. Поэтому я знаю, что вы – нечто гораздо большее, чем наряд, под которым вы скрываете свою сущность.
Соберанис вновь улыбнулся. На этот раз улыбкой искренней и открытой. Грейсон никогда не встречал человека с таким разнообразием улыбок, и каждая из них говорила о многом.
– Спасибо вам, – проговорил Грейсон. – Я думаю, восхищение Жнецом Анастасией каким-то образом… связывает нас с вами.
Он подождал – не отреагирует ли Гипероблако каким-либо образом на их беседу, но оно молчало. Оно ждало вопроса. Но Грейсон по-прежнему не знал, какой вопрос задать.
– Надеюсь, я не обижу вас, – продолжил разговор Грейсон, – но я до сих пор не знаю, как к вам обращаться – мистер или мисс Соберанис.
Капитан огляделся. Видно было, что он чувствует себя крайне неуютно.
– Я немного растерян, – сказал он. – Дело в том, что мне редко удается бывать в местах, где совсем не видно неба.
– А какое это имеет значение?
– Наверное, никакого. Но я постоянно нахожусь либо на свежем воздухе, либо у окна или иллюминатора. А здесь – пещера.
Грейсон по-прежнему не понимал, и капитан начал пусть чуть-чуть, но чувствовать раздражение.
– Никогда не понимал, почему вы, гетеросексуалы, такое значение придаете своим половым характеристикам, – сказал он. – Какое это имеет значение – мужские они, женские или комбинированные?
– В принципе, не имеет, – согласился Грейсон, немного растерянный. – То есть имеет – в некоторых случаях, не так ли?
– И в каких?
Грейсон вдруг почувствовал, что не может отвести взгляда от глаз Джерико.
– Может быть, не имеет такого большого значения, как я думал? – сказал он.
Был ли это вопрос? Впрочем, это не имело значения, потому что Джерико и не собирался отвечать.
– Почему бы вам не звать меня Джери? И почему бы нам не отставить в сторону заботы о технической стороне дела?
– Хорошо, Джери. Итак, начнем?
– Я думал, мы уже начали. Чей ход? Мой?
Джерико сделал вид, что двигает вперед воображаемую шахматную фигуру, после чего сказал:
– Мне очень нравятся ваши глаза. Они притягательны. Они убеждают людей следовать за вами.
– Не думаю, что глаза имеют к этому какое-то отношение.
– Вы будете удивлены, но это так.
Грейсон прижал наушники плотнее.
– Гипероблако! Убеждают ли мои глаза людей следовать за мной? – спросил он.
– Да, время от времени, – ответило Гипероблако. – Когда прочие средства не работают.
Грейсон почувствовал, что лицо у него горит против его воли. Джерико понял это и изобразил еще один вариант улыбки.
– Таким образом, Гипероблако со мной согласно, – сказал он.
– Возможно.
Грейсон затеял этот разговор, надеясь, что будет его контролировать, но он ошибся в своих ожиданиях. Более того, он поймал себя на том, что тоже начал улыбаться – при том, что всегда был уверен, что в его распоряжении был лишь один вариант улыбки – улыбка в высшей степени глупая.
– Расскажите мне о Мадагаскаре, – попросил он, уводя разговор от собственной личности.
При мыслях о доме лицо Джерико стало задумчивым.
– Моя страна прекрасна, – сказал он. – Горы, пляжи, леса. Люди добры и приветливы. Вам обязательно следует посмотреть Антананариво, нашу столицу, особенно на закате, когда солнце освещает холмы.
– Гипероблако! – произнес Грейсон. – Расскажи мне что-нибудь интересное про Антананариво.
Гипероблако принялось рассказывать, Грейсон слушал.
– Что оно сказало? – спросил Джерико.
– Оно сказало, что самое высокое здание в столице Мадагаскара имеет высоту в триста девять метров шестьдесят семь сантиметров, и это столько же, сколько у еще четырех зданий в мире, с точностью до миллиметра.
На Джерико это не произвело никакого впечатления.
– И что, это самое интересное из того, что оно смогло найти? – спросил он. – А как же деревья джакаранда, растущие вокруг озера Аноси? Или королевские гробницы?
Но Грейсон предупреждающе поднял руку, заставив Джерико замолчать. Гипероблако никогда ничего не говорит просто так. Задача – понять то, что оно подразумевает под сказанным.
– Гипероблако! А где находятся те четыре здания? Мне любопытно.
– Одно – в Чильаргентинском регионе, – сказало Гипероблако, – другое – в Британнии, третье – в Израэбии, а четвертое – в Новой Зеландии.
Грейсон передал слова Гипероблака Джерико, но тот по-прежнему не увидел в них ничего особенного.
– Я был во всех этих местах, – сказал он. – Но дома – лучше всего, как мне кажется.
– Вы были во всех регионах мира? – спросил Грейсон.
– Только в тех, где есть береговая линия. Внутриконтинентальные регионы мне не нравятся.
А затем Гипероблако высказало простую и очевидную мысль, с которой Грейсон согласился.
– Гипероблако говорит, – произнес он, – что вы чувствуете себя максимально уютно в регионах, которые представляют собой остров или архипелаг размером примерно с Мадагаскар.
Произнося эти слова, Грейсон слегка отвернулся в сторону – так он всегда разговаривал с Гипероблаком в присутствии посторонних.
– Гипероблако! – спросил он затем. – А какие это могут быть регионы?
Но Гипероблако молчало.
Грейсон улыбнулся.
– Ничего… А это уже значит кое-что.
– Единственные места такого рода, которые я могу с ходу вспомнить, – сказал Джерико, – это Британния, Карибский регион, регион Восходящего солнца, Новая Зеландия и, кроме того, Полинезия, Меланезия и Индонезия.