Землетрясение было столь мощным, что перекрытие гробницы треснуло, а в городе развалились десятки домов. Сотни людей погибли или покалечились. Подобное бедствие, случившееся в тот момент, когда царь вознамерился принести в жертву перед гробницей возлюбленной животное, предпочитаемое его отцом (каковым, как считали многие, являлся сам Посейдон Сотрясатель), явно свидетельствовало о немилости высших сил. Чтобы понять это, не нужно было быть прорицателем или провидцем.

— Все поняли, что удача отвернулась от царя, — рассказывал Клещ, бывший ранее борцом. — Самого же Тесея более огорчала не немилость богов — таковая, как известно, преследовала его всю жизнь, — но неблагодарность народа. Политические противники царя постарались использовать обрушившееся на город бедствие в собственных, корыстных целях. Их коварные выпады против царя встречали достаточно широкий отклик. Облагодетельствованные Тесеем люди забыли о его заслугах, но зато охотно обвиняли его теперь во всех своих невзгодах. Для Тесея, посвятившего жизнь установлению демократии, это оказалось последней соломинкой, сломившей спину мула. Толпа жаждала его крови, и он решил, что ему больше нечего делать в родном городе. Конечно, со временем страсти могли улечься, но в сложившихся обстоятельствах Тесей решил, что морское путешествие будет для него наилучшим выходом. Вот как получилось, что он оставил город и с горсткой спутников отплыл на север.

Отец стал расспрашивать Клеща о дальнейшем. Мы слышали, что по пути к Амазонскому морю Тесей не раз пытался умилостивить дух Антиопы с помощью жертвоприношений.

Клещ подтвердил это, рассказав, что дважды, в халкидикийском Тороне и у Девяти Путей, сам участвовал в обряде, однако Антиопа ни разу не откликнулась и не послала никаких благоприятных знамений.

Дамон поинтересовался мнением Клеща по поводу того, чего добивался Тесей, упорно стараясь вызвать тень своей супруги-амазонки. Хотел ли он получить прощение за то, что позволил ей сражаться в тот последний рассвет? Стремился ли он воссоединиться с нею под землёй? Не было ли это воссоединение единственной целью его нового путешествия в Дикие Земли?

— Кто его разберёт? — махнул рукой бывший борец. — По правде, ежели вам интересно знать моё мнение, от всех этих бедствий наш царь малость повредился рассудком.

В ту ночь скифы собрали вместе оба отряда, наш и Тесеев, и погнали нас к земляным укреплениям на восточной оконечности города. Там мы увидели тысячи дикарей, столпившихся вокруг ямы с распятыми на пыточных колодах людьми. Нашими людьми. Два десятка эллинов попались на попытке угнать судёнышко.

Скальпированные и искалеченные, эти несчастные были ещё живы. Тесея, Аттика и капитанов кораблей вытолкали вперёд и заставили смотреть, как жгут огнём их соотечественников. При этом царя и командиров привязали к столбам, не скупясь на тумаки и удары дубинкой, которую варвары называют «ойратера» — «людолом».

Никакими угрозами или посулами не заставите вы меня описать все те ужасающие, нечеловеческие страдания, которые пришлось вынести тем несчастным; замечу лишь, что сие бесчеловечное действо продолжалось всю ночь. Маэс и Панасагор с удовольствием исполняли обязанности палачей, а нас всех вынудили на это смотреть. Каждый понимал, что очень скоро и с ним самим могут расправиться точно так же или другим, не менее ужасающим способом.

Я уже говорила, что, стремясь запугать людей, варвары осыпают их бранью, оскорблениями и ударами. Бьют и руками, и ногами, и любыми подручными предметами. Прослышав, что Тесей призывал дух Антиопы, дикари принялись глумиться над ним, заявляя, что весь здешний край теперь безраздельно принадлежит им и никаким амазонкам не будет позволено являться сюда не только во плоти, но и в виде теней.

Прибывший на рассвете гонец из Аморгеза сообщил, что вождь Медной реки обнаружил и окружил отряд из шестисот амазонок под началом самой великой Элевтеры. Почуяв, что окончательное истребление их давних соперниц теперь не за горами, варвары пришли в неистовство.

С дикими, торжествующими воплями они торопливо собирались в поход, ибо стать участником окончательного разгрома амазонок мечтал каждый из них. Слуги седлали коней, точили оружие и начищали доспехи.

Тесей, воспользовавшись ситуацией, попросил у скифских вождей дозволения на участие в походе нашего отряда. По его словам, эллины затеяли это плавание именно ради отмщения амазонкам и жаждут помочь своим братьям-скифам в этом святом деле.

Сперва варвары так и покатились со смеху, однако извращённость дикарского мышления такова, что оба вождя, наверняка решив, что по завершении расправы над амазонками перебьют потехи ради и всех нас, не только приняли предложение Тесея, но даже распорядились вернуть нам лошадей и оружие.

Правда, в другой просьбе нашему царю было отказано: он упрашивал варварских предводителей покончить с мучениями наших товарищей или, в крайнем случае, позволить нам самим оборвать нити их жизней. Но Маэс был неумолим: — Их прикончат собаки и вороны.

Десятитысячная орда воссела на коней и тронулась с места.

Дикари умеют ездить верхом, в этом надо отдать им должное. И хотя с виду, особенно в сравнении со скакунами амазонок, скифские лошади неказисты, они отличаются потрясающей выносливостью. Три дня и три ночи орда скакала на север. Разумеется, во время этого стремительного марша скифам было не до нас: за нами никто не следил, и мы могли отбиться от войска, но что толку? Во-первых, нас очень скоро бы настигли, а во-вторых, как объяснил Дамон, Тесей присоединился к этим головорезам, преследуя свои цели.

Где-то впереди была Европа.

Где-то впереди была моя сестра.

И пока она оставалась жива — или пока в это верили отец и Дамон, — они должны были использовать все средства, и честные, и бесчестные, чтобы добраться до неё.

На третий день скачки на пути орды встретилось поле боя. Сначала, издали, мы увидели тучу воронья. А потом — множество сходящихся в одном направлении следов двухколёсных кибиток, в каких скифы возят своих женщин и детей. Поднявшись на возвышенность, мы увидели и тысячи три ездоков из этих кибиток, собиравших со скорбного поля мародёрский урожай. В обычае скифов снимать со своих жертв скальпы, калечить их тела и отрубать головы, чтобы потом делать из вызолоченных черепов пиршественные чаши. Орудуя на чужой территории, воины проделывают всё это сами, но, находясь поблизости от своих владений, зачастую увлекаются преследованием, оставляя вражеские трупы на попечение женщин. Они, как и стервятники, мигом слетаются на поживу.

Амазонских коней, даже мёртвых, легко узнать по их впечатляющим размерам. Равнину усеивали конские трупы, от трёх до пяти сотен, которые скифские женщины, отгоняя дубинками собак, разделывали на мясо. Тела воительниц, которым отрубали головы, псы пожирали невозбранно.

Сейчас я рассказываю об этом спокойно, но тогда сердце моё сжималось от ужаса и сострадания. Кто мог сказать, не лежат ли на этом поле, отданные на растерзание псам, трупы моей дорогой сестры и столь же дорогой наставницы? А вот скифские предводители, Маэс и Панасагор, по прибытии на поле принялись без устали обшаривать его в поисках тела Элевтеры.