благополучно добрались до нового места. Фонг очень быстро отцепил орудие. Казалось, задачу свою он выполнил. Но он тут же заявил, что хочет вернуться и вывезти застрявшие орудия.

Ему удалось привезти два из них, но когда он прицепил к своей машине третье — последнее, его ранило осколком в голову. Он умер тут же, на месте. Другой водитель сел за руль его машины и отвез орудие.

Кан грустно помолчал, а потом добавил:

— Видя, что обстрел усилился, я залег у края поля и крикнул: «Фонг! Останови машину, пережди немного». Но он ответил: «Разрешите мне не останавливаться, ведь они зенитку разворотят!» Это верно, орудие ценное. Но если б он послушался меня и немного переждал, может быть… У нас все его очень любили. Жаль парня. — Здесь ни для кого не редкость, если кто-то гибнет от пули или снарядов врага. — Мы привыкли сдерживать свои чувства, особенно командиры. — И Кан перевел разговор на другое: — На новом месте мы строим линию № 2 Дьенбьенфу. Сегодня я заберу туда последних — кашеваров. Мы как раз кончаем строить кухню. Наш кашевар теперь будет сидеть и готовить в специальном бункере, не то что раньше, когда ему приходилось бросать все и убегать, едва только начнется обстрел. Ну, а вас, если нужно будет постричься, приглашаем к нам. Мы скоро откроем «Столичную парикмахерскую». У нашего парикмахера есть даже белый халат и одеколон. Наши ребята как раз только что поймали парашют с грузом, который с самолета сбросили врагам, там оказалось несколько флаконов одеколона, В парикмахерской тоже будет все бесплатно…

Он слегка нахмурился, потом сказал:

— Фонг, когда починил ваши часы, сказал мне, что ось маятника, которую ему удалось найти, немного коротковата. Поэтому заводите часы медленно… Но все равно они будут идти все двадцать четыре часа!

Перевод И. Зимониной.

Хюи Фыонг

БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

Все решилось… Лам вызвался выполнить «особое поручение» вместо Хао, и командование части, взвесив это предложение, одобрило его. Все произошло так быстро, что Лам, выходя из палатки, в которой размещалось командование части, ошеломленно подумал: а не слишком ли дерзкое решение он принял?

В их части так уж повелось: все командиры, в том числе и Тхан, командир отделения, имели обыкновение быстро принимать решения. Нельзя сказать, что Лам был никчемный малый, но среди других бойцов ничем не выделялся. Он был старательным. Во время ожесточенных воздушных налетов не было случая, чтобы Лам сбежал с боевых позиций. Но на большее, казалось, он и не был способен. В характере Лама не было ни одной сколько-нибудь примечательной черты. На его счету не числилось ни одного более или менее стоящего предложения, ни одного выдающегося поступка. Ничего необыкновенного, из ряда вон выходящего он не совершил. Просто делал что положено… И все молчком, молчком… Про него говорили: «Равнодушный какой-то парень…» В конце концов он и сам стал считать себя таким.

И вот сейчас, неожиданно даже для самого себя, Лам вызвался на такое дело, которое никак не назовешь обычным — обезвредить бомбу! Всякому понятно, какое это опасное дело, тем более если человек берется за него впервые.

Сначала товарищи по отделению не приняли эту новость всерьез. Больше всех горячился командир Тхан. Он придирчиво оглядел Лама и накинулся на него:

— А ты как следует подумал? Нет, ты скажи: ты действительно все обдумал?

— Так точно!

— Но всем нам… страшновато за тебя. Ведь никогда раньше тебе не приходилось этим заниматься. А без опыта…

— Ну, кое-какой опыт у меня есть. А скалы, которые я взрываю, разве это не то же самое? В общем, почти одно и то же… ничего особенного.

В ответ на это Тхан только фыркнул. Он и сам еще был очень молод. Лицо у него было мальчишески пухлое, над верхней губой едва начали пробиваться редкие усики. Пожалуй, он был даже моложе Лама. Любопытно, откуда у Лама эта самоуверенность… даже строптивость? Совсем на него непохоже. Тхана охватило какое-то радостное чувство, но он тут же подумал об ответственности, которая ложится на него, и постарался придать своему лицу как можно более строгое выражение.

— Никакой самодеятельности не должно быть, понимаешь? — снова напустился он на Лама. — На тебя смотрит вся наша часть, и от успеха этого дела зависит многое. Ты понимаешь, на какой риск идешь?..

Лам усмехнулся про себя: как будто он и сам не понимает… Любит этот Тхан поучать, а зачем? Ламу прежде не доводилось ни разу иметь дела с бомбами этого типа — он их в глаза не видел, — хотя достаточно наслышался об их силе. Девушки из второго отделения, Хюе и Ну, рассказывали, что эта чертова бомба очень больших размеров — ну прямо кит! Лежит она на дороге, зарывшись носом в землю, а хвостовое оперение торчит вверх — настоящее чудище! По-видимому, девчонки считали Лама парнем глуповатым и трусливым и получали немалое удовольствие, стращая его. Но только зря они старались: он и сам понимал, что любая бомба замедленного действия, а тем более такая — это тебе не перезрелый плод хлебного дерева, сорвавшийся в саду с ветки. Конечно, Лам не был смельчаком, но вот уже без малого шесть месяцев он только и делал, что ремонтировал дорогу здесь, на этом горячем участке фронта, и постепенно привык, даже обрел какую-то нечувствительность, ко всем этим бомбам и снарядам. Конечно, невольно становится не по себе, когда этакий зловещий «гостинец», с воем раздирая воздух, стремительно несется к земле и взрывается на твоих глазах где-нибудь поблизости: осколки свистят прямо над головой… но на этом все и кончается. Лам, как и все остальные, преспокойно отряхивал землю с одежды и снова принимался за дело. Но бомба замедленного действия! Она залегла там как кровожадный зверь, подстерегающий свою добычу, а он должен приблизиться к этому зверю, ощупать его пышущее злым жаром тело, с величайшей осторожностью выгрести из-под него землю, чтобы заложить мину, установить взрыватель… И откуда ему знать, в какую минуту должен сработать механизм, установленный в этом мерзком теле из железа и стали, чтобы сотни килограммов смертоносного металла разлетелись в разные стороны и разорвали его собственную грудь. Увы, все может случиться именно так. Лам подумал о своей матери… Она волновалась всякий раз, как только Лам начинал шмыгать носом, схватив насморк. Что было бы с ней, если б она узнала, на какое дело он решился…

Хватит, не надо больше об этом думать.