Эхо тоже было не по себе. В этих разрушающихся стенах никто больше не чувствовал себя в безопасности. Он должен непременно освободиться от этой проклятой цепочки!

– Ты должен показать меня ужасковым дубам! – крикнул он Айспину сквозь доносившийся шум. – Это все, что они хотят. Это их успокоит.

Айспин не реагировал. Он молча стоял у окна, крепко держась за подоконник, устремив взор наружу.

Бряк! Опрокинулся целый стеллаж с книгами, и древние тома посыпались на пол.

Бряк! Айспинский консерватор задребезжал и заклацал. Из клапана, зашипев, стал выходить газ.

Бряк! Из стен стали выпадать камни размером с кулак и разбивать алхимическую посуду.

Наконец Айспин оторвался от окна. Шатаясь от сильных сотрясаний, он направился через комнату к Эхо, нагнулся к нему и отсоединил цепочку.

– Я предупреждаю тебя! – зашипел он. – Одно неверное движение, и я сверну тебе шею.

Он крепко схватил царапку за шкирку и понес его к окну. Там он поднял его вверх и закричал:

– Вот он! Это то, что вы требовали! Теперь остановитесь.

И вот Эхо впервые увидел ужасковые дубы перед замком. Что за картина! Ицануэлла сказала, что она никогда не видела, чтобы дубы злились. Теперь они рассвирепели! Они неуклюже передвигались на толстых черных ногах из корней, к которым пристала земля, размахивали своими могучими телами и стучали корявыми кулаками в старые стены. Другие поднимали стволы и молотили ими, как дубинами, в фундамент замка. Следующие вырывали из земли огромные глыбы и бросали с такой силой, будто выпускали их из катапульты. Их старческие глаза в отверстиях от сучков пылали яростью. В своем безумии они оглушительно скрипели и трещали, и эти звуки почти заглушали их печальную музыку. Они были так увлечены своей грубой работой, что никто из них не обратил внимания ни на Айспина, ни на то, что он кричал.

– Настоящий ад! – прошептал Эхо. Он не знал, что он испытывал – восторг или ужас. Великаны в любом случае явились не ради его освобождения. Они пришли, чтобы здесь все уничтожить.

– Они совсем не успокаиваются! – крикнул Айспин. – А становятся все безумнее! – Он схватил царапку еще крепче.

Вместо ответа Эхо повернул свою головку назад и укусил Айспина в руку. Так сильно он еще никогда не кусался. Тонкая кожа мастера порвалась, как бумага. Острые зубы царапки впились настолько глубоко, что достали до костей. Это была боль, которую даже мастер ужасок не мог вынести. Он закричал и ослабил свою хватку, чем царапка мгновенно воспользовался. Он извернулся, дико зашипел и выпустил когти. Потом процарапал когтями его лицо, сделав четыре глубокие раны на щеке. Когтями другой лапы он нашел его длинный нос и располосовал его сверху донизу. Эхо продолжал буйствовать. Он с остервенением наносил удары и кусался. В руках мастера ужасок оказалась фурия с сотней зубов и тысячей когтей. Он сбросил царапку на подоконник и отшатнулся назад.

– Никогда меня больше не трогай! – прошипел Эхо и выгнул спину, отчего стал казаться вдвое больше. В его глазах читался наступательный дух. – Слышишь, никогда больше!

Он сделал мощный прыжок, и на полу лаборатории остался длинный след. Айспин, пошатнувшись, отступил назад, споткнулся и во весь рост растянулся на полу.

– Черт возьми! – заорал он, поднявшись на ноги. – Ты сказал, что они прекратят, как только увидят тебя.

– Значит, я солгал! – крикнул Эхо сквозь шум. – Это я у тебя научился! Тебе следовало послушать Белоснежную вдову! Никогда не надейся на порядочность других!

Это замечание, кажется, задело мастера ужасок больше, чем все царапины и раны от укусов. Ярость исчезла с его лица и сменилась растерянностью.

– Они пришли не для того, чтобы тебя освободить! – крикнул он. – Зачем же тогда?

– Чтобы отомстить за Ицануэллу! – крикнул в ответ Эхо. – И чтобы отправить тебя в преисподнюю. Она более могущественная, чем ты. Она победит тебя даже после своей смерти.

Мощный толчок сбросил вниз стропильную балку, которая задела голову мастера ужасок. Он покачнулся и схватился за окровавленное ухо, но удержался на ногах. Вторая балка плашмя с треском упала на айспинский консерватор и разрушила многочисленные стеклянные приборы. Химические жидкости разлились по всей лаборатории. Камни над входной дверью выскочили и с грохотом упали вниз. В одно мгновение образовавшаяся груда камней не оставила ни малейшего шанса для побега.

– В таком случае ты вместе со мной отправишься в преисподнюю! – крикнул Айспин и указал на засыпанный выход. – Ужасковые дубы, кажется, не очень занимает твоя жизнь.

Эхо был готов к бою, если мастер ужасок вновь набросится на него. Но тот не выказывал наступательного порыва. Казалось, он утратил всякий авторитет. Мастер стоял, качаясь от ударов, которые сотрясали его замок, как будто они поражали его самого.

Следующий мощный толчок опрокинул жировой котел. Алхимическое варево вылилось на пол и побежало по всем щелям.

Айспин нетвердыми шагами подошел к лежащему в гробу трупу Флории. Он взял ее за плечи, приподнял и зарыдал:

– Флория! Что же мне делать?

Мастер ужасок взывал к трупу о помощи! Эхо с удовольствием порадовался бы своему триумфу, но это был неподходящий момент для торжества. Вокруг рушился мир. И если это произойдет, он погибнет тоже. Вопрос Айспина имел все основания, пусть даже он был задан умершей. Что можно сделать?

Из лаборатории было три пути. Один – через дверь, но она была безнадежно завалена. Второй путь вел через жировой котел в другой, менее привлекательный мир. Но был еще и третий путь – прыгнуть в окно и разбиться.

Это был путь Ицануэллы.

Эхо решился на последнее. Он еще раз посмотрел на мастера ужасок. Он тряс похрустывающий труп, который отвечал ему лишь покачиванием безжизненного черепа.

– Флория! – восклицал он. – Что же мне делать?

Вокруг распадался алхимический мир Айспина. По всему помещению трещал огонь, подпитываемый химическими жидкостями, которые выливались из разбитых сосудов. Камни падали вниз, вихрем кружился порох, билось стекло и шипел газ. На стенах образовывались все большие трещины. Этот мир погибал, вскоре он растворится в гигантском взрыве.

Эхо бросил последний взгляд на мастера ужасок. В его лице не осталось ничего от былого величия и коварства, одно лишь смятение и страх. Таким он и хотел его запомнить. Как бедного сумасшедшего.

Потом он повернулся на подоконнике и прыгнул в пустоту.

– Нет! – раздался ему вслед пронзительный голос Айспина.

Но Эхо уже был в свободном полете.

Все происходило быстро, намного быстрее, чем Эхо себе это представлял. Сильный шум в ушах, вращающийся мир вокруг него, четыре или пять кувырков – и все. И здесь, прямо под ним, в лунном свете уже заблестели крыши Следвайи. Дорога Ицануэллы. Он закрыл глаза.