Я увидела свое колено, потом икру, потом лодыжку — рука Койота все еще цеплялась за нее. Лифт уже двигался вниз. Вот наконец и моя ступня! В руке Джесси я увидела нож и закрыла глаза.

— Давай, Джесси!

Я почувствовала этот удар. Потом хлынувшую кровь и боль. Но главное — я теперь была в лифте. Дергаясь и танцуя на металлических тросах, он ехал вниз. Я открыла глаза и подтянула колени, пытаясь успокоить дыхание. Лодыжка моя посинела и распухла, зато была на месте.

Джесси потеснился, мать вжалась в стеклянную стенку, и я смогла ближе придвинуться к ним. Мы молча смотрели на отрубленные пальцы Койота, лежавшие на полу кабины в луже крови. Это Джесси оттяпал их ножом и теперь, прикрыв рот рукой, сдерживал рвотный рефлекс.

Я выругалась, больше сказать было нечего.

— Спасибо. Спасибо вам обоим, — наконец произнесла я.

В лифте замигала лампа, он задергался и замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Звякнула кнопка вызова, двери приоткрылись, и мы поняли, что находимся в открытой галерее, на целый метр выше пола. В общем, мы застряли.

Я нажимала разные кнопки, но двери застопорились и лифт не двигался с места.

— Надо выбираться отсюда, — сказал Джесси. — Выбираться и бежать.

— А как? — спросила я.

Он подъехал к дверям — его колеса как раз вписывались в образовавшуюся щель.

— Надо прыгать.

— А что потом?

Он бросил на меня измученный взгляд.

— А потом искать другой лифт. Или корячиться по лестнице. Пусть вам даже придется тащить меня, как свиную тушу. Все, что угодно, только не торчать здесь!

Стараясь не наступить на жуткие кровавые пальцы, мать выглянула наружу.

— Тут вполне можно прыгнуть. Давайте! — И она прыгнула.

С колотящимся от страха сердцем я приблизилась к краю и тоже прыгнула. Внизу в вестибюле по-прежнему мигало аварийное освещение. Джесси протянул мне нож. Я взяла его и отошла в сторонку, чтобы освободить ему место. Он тщательно готовился к прыжку: все-таки метровый полет — это не шутка. Его ждало тяжелое приземление.

— Ты уверен, что сможешь…

— Уверен. — Он приподнял ноги и подался вперед, соизмеряя расстояние.

В это мгновение щеку мою обдало чем-то теплым. По атриуму прогремел выстрел. Мать упала.

— Эв, пригнись! — крикнул Джесси.

Мать лежала на ковре с открытыми глазами и тяжело дышала. Я бросилась к ней, задыхаясь от ужаса.

— Эван! — крикнул Джесси.

Я подняла глаза и увидела на лестнице Койота. Она ковыляла, выворачивая ногу. Правая рука ее, обмотанная кровавым лоскутом от рубашки, безвольно болталась, а левой она неуклюже сжимала «глок».

Мать смотрела на меня, шевеля губами и не в силах выговорить ни слова. В ее глазах я видела такую боль, какой никто из нас никогда не испытывал.

А маньячка продолжала спускаться по лестнице с антресолей. Ее смертельно бледное лицо непроницаемо застыло. Она походила скорее на зомби, ковыляющего по неровной земле, чем на женщину. Она не дергалась и не морщилась от боли. Она ее явно не чувствовала, несмотря на такие серьезные раны, осознавая только одно — цель.

— Вы отняли у меня жизнь. Вы четверо!

Она попыталась навести на меня пистолет. «Глок» весил около килограмма, и ей было трудно удерживать его в руке, переломанной ударом монтировки. Тогда она попробовала прицелиться от плеча.

«Первое правило, если в тебя собрались стрелять: имей при себе пистолет. Первое правило, если на тебя идут с ножом…»

В голове у меня зашумело, как в тот раз, когда я встретила Койота в дверях «Арджент-тауэр», а еще когда узнала о гибели Томми и Эбби. Вот и сейчас мой мир был на грани гибели.

Я могла бы убежать. Но тогда послезавтра хоронила бы Джесси и мать.

А если бежать нельзя, значит, надо идти навстречу. Надо встать между ними и Койотом, закрыть их своим телом. Сейчас, немедленно, пока пистолет не наведен!

Шум в голове исчез, и тогда, словно звоночек, пришла мысль: нельзя позволить Койоту спуститься с лестницы! Если она спустится, мы пропали. Любой ценой я должна была что-то предпринять.

Сжимая нож, я понеслась ей навстречу. Я не могла позволить ей спуститься с лестницы. Не могла!

За спиной кричал Джесси, умоляя остановиться. Маньячка подперла кровавым обрубком левую руку, чтобы прицелиться. Я бросилась на нее с ножом, но она увернулась и нож лишь взрезал рубашку.

Она схватила меня за грудки и потащила к перилам. Джесси кричал от бессилия. Я тоже кричала. А Койот, пятясь задом, доволокла меня до перил, перекинулась через них, и мы полетели вниз и упали на строительные леса художников. Я приземлилась спиной на шаткую деревянную платформу, а Койот — на меня. Ее разноцветные глаза оказались прямо напротив моих. Правым обрубком она прижимала мне левую руку. А ее левая рука, крепко сжимавшая «глок», держала мою правую. Она умудрилась сделать так, что нож воткнулся в доски и я не могла им владеть.

— Ты отняла у меня жизнь, — сказала Койот. — В тот самый день. «Южная звезда»… Я пыталась остановить это… — Она оскалилась как зверь. — Остановить! Но вы были там. И я все знала заранее.

Я попыталась освободить руки, но не смогла. Тогда пнула ее по сломанной лодыжке, но лучше бы этого не делала. Ей я не причинила вреда, но леса заходили ходуном. А ведь площадочка была совсем узенькая — всего-то полметра шириной. Пролететь еще шесть метров и свалиться на мраморный пол было проще простого. Маньячка оскалилась:

— Я уже убегала, когда оно сдетонировало. Основная сила взрыва пришлась на меня. Вот я и стала такой.

У нее за спиной, на антресолях, я увидела Джесси — упираясь плечом в перила, он пытался встать. Он находился примерно в двух метрах над нами и достать до меня оттуда, конечно же, не мог. Леса закачались снова. Койот оседлала меня. Я отчаянно вырывалась. Нож начал выскальзывать из моих пальцев. Потом полетел вниз, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он со звоном ударился о мрамор.

Мы с Койот смотрели друг на друга, и зловещая ухмылка вдруг исчезла с ее лица. Губы ее задрожали. На мгновение я увидела перед собой Кай Торренс, уличную девчонку-забияку, хранящую при себе свои горькие тайны. Увидела женщину, которая так возненавидела себя, что уже больше не верила в то, что она женщина. Увидела животное, не способное чувствовать боль и знавшее только, как причинить ее другим.

— …мою жизнь!.. — шептала она.

Потом из груди ее вырвался стон, и она подняла левую руку, в которой сжимала пистолет. Палец лег на курок.

— …ты взяла ее!..

Койот направила дуло мне в лицо. Я вцепилась в руку. Силы у убийцы по-прежнему было хоть отбавляй, но ей мешала сломанная кисть. Я вывернула маньячке руку и прижала дуло пистолета к ее виску.