— Это связано с его новым сердцем, правда? — спросил Виктор.

— Да, — коротко ответил Брэд. — Необходимо, чтобы он как можно раньше научился мудрости людей-медицины.

Джозеф поднялся и вышел из палатки. Он увидел, как садится солнце, как быстро исчезают облака. Индеец позвал всех остальных и попросил их принести сухих веток, чтобы развести костер. До того как ночь опустилась на землю, огонь уже жарко пылал в центре круга, образованного пятью палатками. Пока все устраивались у костра в поисках тепла, Джозеф скрылся в палатке и спустя несколько минут вновь вышел из нее, уже одетый для проведения какого-то индейского ритуала. Брэд сделал то же самое и появился с лентой на голове и единственным пером с правой стороны лица. Все остальные вынули по одному шнурку из своих спортивных ботинок и, словно ленточки, повязали себе на лоб. Ребята переглядывались, не зная, что следует делать, пока человек-медицина не взял слово:

— Садитесь. Я хочу, чтобы вы научились этому танцу. Лукасу предстоит провести вторую ночь наедине с силами природы. И нет ничего более подходящего сейчас, чем предложить ему эту музыку, которая поднимется до вершины горы и даст ему возможность почувствовать нашу дружбу.

Брэд начал играть на каком-то особенном белом бубне, и его звуки ворвались в тишину ночи с такой силой, что отразились от сердец людей, собравшихся у костра. Джозеф и Брэд запели. Они издавали резкие звуки, которые больше напоминали воинственный клич, чем дружеские слова. Джозеф принялся танцевать. Сначала он двигал одной ногой, затем второй, заставляя поочередно звучать колокольчики, закрепленные на щиколотках. Испуганный кот из палатки наблюдал за тем, что происходит; на нем был колокольчик, которого не хватало Джозефу. Человек-медицина держал в правой руке палку и, раскачиваясь всем телом, то поднимал, то опускал ее. Брэд играл, и Джозеф имитировал глухими горловыми звуками бубен в одном ритме с этим инструментом.

Сильвия вдруг встала и начала делать те же движения, что и Джозеф. Вскоре к ним присоединился Джимми. Они поднимали одну ногу, затем другую, и их тела двигались в том же ритме. Виктор, который не обладал хорошим чувством ритма, не выдержал долгого сидения и тоже начал танцевать. Ему казалось, что не так важно повторять все движения, как чувствовать музыку и, доверившись ей, следовать музыкальному сопровождению. Лео остался на месте. На протяжении длительного времени он был единственным зрителем этого спектакля, до тех пор пока и его не поднял на ноги монотонный звук бубна, заставив присоединиться к друзьям. Постепенно, несмотря на первоначальный скептицизм, Лео тоже вошел в круг и стал танцевать вместе со всеми.

На вершине горы, распластавшись на холодных камнях, лежал обнаженный Лукас. Рядом с потерявшим сознание юношей был его новый друг, который, похоже, решил провести эту ночь здесь и ловко передвигался от головы Лукаса к его ногам и обратно. В темноте ночи послышались слабые звуки, которые постепенно приближались. Орел замер на месте и насторожился. Как опытный охотник, птица сразу почувствовала приближение слепой змеи к ступням Лукаса и нависла над пресмыкающимся. Змея попыталась ускользнуть, но орел уже вцепился когтями в ее голову и теперь безостановочно бил свою добычу серо-черным клювом. Рептилия издала звук, который парализовал окружавшую их группу змей. Орел бросил уже безжизненную жертву и принялся колотить клювом ее сородичей. Быстро передвигаясь, птица добилась того, что через краткий промежуток времени змеи начали отползать с той же скоростью, с которой появились. Лукас и орел снова остались одни на вершине горы под покровом звездной ночи.

Откуда-то снизу долетал далекий монотонный звук. Именно он вернул юношу к жизни. Это было что-то, похожее на удары барабана. Знакомые голоса, доносившиеся издалека, пробуждали его, возвращая сознание. Не открывая глаз, Лукас внимательно прислушался к звуку, проникавшему в уши. Вскоре он узнал голоса Джозефа и своих друзей. Они монотонно пели под аккомпанемент чего-то, напоминавшего барабан. Он мгновенно открыл глаза и был поражен россыпью звезд, освещавших ночь. Юноша не знал, сколько времени он провел в бессознательном состоянии, но последнее, что он помнил, был дневной свет. Теперь же на небосклоне господствовала ночь.

Лукас резко поднялся, думая о том, что к нему может приблизиться какое-нибудь животное. Его удивлению не было предела, когда рядом с собой юноша увидел нового друга — императорского орла. Лукас улыбнулся.

— Ты решил охранять меня? — Он протянул руку, желая дотронуться до птицы, но орел недоверчиво отступил. — Не бойся.

Юноша начал говорить на языке апсалоке. Через какое-то время он тихонько свистнул и вновь протянул руку. Постепенно, мелкими шажками орел стал приближаться к Лукасу, пока вдруг одним прыжком не пристроился у него под мышкой.

— Вот так-то лучше, дружок. Ты совсем изодрал мне плечо, знаешь?

Юноша сел и положил руку на колени. Человек и птица были рядом и смотрели друг другу глаза в глаза.

— Ты — мой единственный спутник, и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты не оставил меня в одиночестве этой ночью. Весь день ты провел вдалеке от этих мест. Надеюсь, что завтра ты не будешь улетать надолго.

Лукас осторожно коснулся указательным пальцем оперения птицы, и она позволила себя погладить. Мало-помалу орел привык к человеческой руке. Ночь, полностью вступившая в свои права, заставила звезды сиять еще ярче. Иногда по небосводу проносилась какая-то светящаяся точка.

— Какой чудесный спектакль нам показывают! Я хочу кое в чем признаться тебе, — говорил юноша птице. — Никогда прежде я не чувствовал себя частью природы настолько, насколько ощущаю это сейчас. Вся эта красота заставляет чувствовать себя крошечным перед лицом Вселенной. Мне уже говорил Джозеф, — Лукас продолжал гладить орла, — что мой дух соединится с горой, дождем, небом и солнцем, с животными и растениями… Отсюда, сверху, я буду лучше понимать то, что происходит там, внизу.

Юноша разговаривал с орлом до глубокой ночи. Исподволь он поднес руку к голове нового друга и прижался к нему. Этой ночью у Лукаса сложилось впечатление, что он присутствует на великом спектакле жизни, занимая привилегированное место. Юноше хотелось остановить время, но сон одержал победу над ним.

Наступивший день был совершенно безоблачным. Даже на горизонте не виднелось ни одного облачка. Солнечный свет заполнил собой субботнее утро. Лукас лежал на животе, широко разбросав руки. Казалось, что он обнимает камни. Императорский орел разминал свои огромные крылья, величественно паря над головой юноши. Птица находилась в этом положении до того момента, пока Лукас не начал двигаться. Когда юноша наконец открыл глаза, он с большим трудом понял, что все представшее перед его взором было не сном, а реальностью.

У Лукаса не осталось сил. Столько дней без пищи и всего лишь с небольшим количеством воды вызвали нехватку энергии. Он положил правую руку на грудь и вскоре почувствовал сильное биение своего нового сердца. «Это слабость», — сказал себе юноша. В животе урчало: желудок требовал пищи. Лукас закрыл глаза и сконцентрировался на своих собственных страхах. Он размышлял довольно долго, до тех пор, пока солнце не начало беспощадно жечь его голову, плечи и спину. Юноша приподнял веки и понял, что снова остался один. Новый друг улетел. Свет был слишком ярким, и Лукас, не в силах смотреть на горизонт, опять закрыл глаза. Как хочется пить! Язык стал шершавым, похожим на щетку. Не было ни капли слюны, которая могла бы хоть сколько-нибудь облегчить положение. Он уже не выдерживал такого количества солнца на своей коже. Лучи светила вонзались в спину подобно ножам. «Я сгораю живьем!» — подумал юноша и попытался представить море. Он понимал, что ему необходимо увести свой разум туда, где есть вода, много воды… «Морские волны накатываются на пляж. Вода, морская пена…» — шептал Лукас, пытаясь убежать из этого адского пекла, в котором уже становилось невозможно дышать. Это невыносимо! Он вновь и вновь рисовал в своем воображении море, морскую воду. Юноше почти удалось увидеть Ориану, купающуюся и играющую с волнами, а затем удаляющуюся в море. Он любовался, глядя, как она плывет отличным брассом. Вода! Нужна вода! Он сконцентрировался на этом, и возникло нечто большее, чем уже обычное для юноши видение. Лукасу казалось, что он является свидетелем того, что происходило с Орианой. Юноша отлично ее видел. Еще никогда он не ощущал чего-либо подобного. Дух Лукаса как будто покинул гору и притаился рядом с любимым человеком. Создавалось впечатление, что юноша открыл окно в жизнь Орианы, куда смог заглянуть, чтобы наблюдать за ней.