Наконец армия и флот сошлись в одном: ничего не стоило начинать до тех пор, пока люфтваффе не завоюет господство в воздухе. Это, естественно, означало перекладывание всей ответственности за успех операции «Морской лев» на Германа Геринга. А тот оказался достаточно самоуверен, чтобы эту ответственность принять.

Однако рейхсмаршал не интересовался по-настоящему операцией «Морской лев», поскольку был убежден, что победы его люфтваффе в авиационной войне окажется достаточно для капитуляции британцев. Получив планы взаимодействия с флотом во время высадки, он передал их своему адъютанту со словами: «Прочтите это, потом перескажете мне. В любом случае, до этого дело никогда не дойдет». А когда в портах Франции и Бельгии в целях подготовки к вторжению начали собираться суда и баржи, он саркастически заметил: «Англичанам придется потратить много бомб, чтобы постараться уничтожить эти игрушки. Больше они ни на что не годятся!»

Только вот для того, чтобы они не понадобились, требовалось победить Королевские ВВС… И поэтому Геринг внес важное изменение в стратегию воздушных наступательных операций: он приказал перейти к ночным бомбардировкам авиационных заводов, аэродромов и пунктов управления. Это предстояло делать бомбардировщикам в сопровождении многочисленных истребителей. Днем же эти истребители должны были осуществлять глубокие рейды, привлекая к себе множество вражеских истребителей, с тем чтобы их уничтожить. Потери люфтваффе при такой тактике значительно увеличились бы, но Геринг был готов заплатить эту цену за достижение победы. Зато эскадрильи пикирующих бомбардировщиков «Штука», понесшие серьезные потери во время последних авиационных налетов, должны были оставаться на аэродромах до дня начала вторжения. А Ме-110 следовало переориентироваться на ночную охоту. Наконец, летчикам-истребителям групп сопровождения, которые будут удаляться от строя бомбардировщиков, Геринг пригрозил судом военного трибунала…

Двадцать четвертого августа, когда улучшились метеоусловия, воздушные налеты люфтваффе возобновились, и в первую очередь они нанесли удары по комплексу аэродромов и авиационных заводов юга Англии. Норт Уэлд, Хорнчёрч, Биггин Хилл, Кенли, Дебден, Редхилл, Уэст Маллинг, Грейвсенд, Норхолт и Кройдон немцы бомбили день за днем, что делало невозможным их восстановление. Только за один день, 30 августа, Королевские ВВС потеряли тридцать девять истребителей. С 4 по 6 сентября целью авиационных налетов люфтваффе стали заводы компаний «Виккерс» и «Хокер» неподалеку от Уэйнбриджа. А заводы «Хокера» производили половину самолетов «Харрикейн» для Королевских ВВС… В этот период немцы осуществили тридцать три массированных налета, две трети которых имели целью аэродромы базирования истребительной авиации Британии. Сопротивлявшиеся англичане подверглись серьезному испытанию: они потеряли 286 самолетов, 171 самолет был поврежден, погибли 103 летчика из 984, а еще 128 пилотов получили ранения. Из семи основных авиабаз истребительной авиации Королевских ВВС в южном районе шесть были сильно разрушены, а две радиолокационные станции из имевшихся шести немцы уничтожили. Кадровые потери и потери в технике оказалось невозможно восполнить, темп выпуска «спитфайров» и «харрикейнов» существенно замедлился, линии связи по большей части были разрушены, резервы заканчивались, летчики очень устали. Королевские ВВС практически утратили господство в воздухе над графствами Кент и Сассекс. С каждым днем они слабели. Экипажи немецких бомбардировщиков уже 1 сентября отметили явное ослабление британской противовоздушной обороны, а ОКВ получило сведения, что количество самолетов в эскадрильях Королевских ВВС уменьшилось с двенадцати до шести машин. Геринг уже полагал, что победа близка, но вмешательство Гитлера заставило его в этом усомниться.

Одно случайное событие изменило ход истории: в ночь с 24 на 25 августа вследствие навигационной ошибки немецкие самолеты сбросили бомбы на лондонский Ист-Энд, хотя Гитлер категорически запретил бомбить английскую столицу. Но Черчилль знать этого не желал. Из-за природной задиристости и из-за инстинктивного желания поддержать моральный дух своих сограждан он приказал немедленно произвести ответный воздушный налет на Берлин. Восемьдесят один бомбардировщик «Хэмпден» и «Веллингтон» вылетели в ночь с 25 на 26 августа. До Берлина долетели всего 29 самолетов, и они произвели в городе очень незначительные разрушения. Но, вопреки здравому смыслу, Черчилль продолжал упорствовать, и бомбардировки Берлина продолжились в течение нескольких следующих ночей. Гитлер в конце концов потерял терпение. «Мы сровняем с землей их города!» – выкрикнул он во время выступления 4 сентября во Дворце спорта… Но дело было не только в ответном ударе: в конце августа осознав неопределенность исхода «Битвы за Англию» и поняв, что сбор судов в портах на побережье Ла-Манша затягивается, Гитлер перенес начало операции «Морской лев» с 15 на 21 сентября. Для того чтобы успеть завоевать к этому сроку полное господство в небе над Англией, люфтваффе следовало предпринять решительные шаги, и главной мишенью был выбран Лондон. Налет на столицу Англии подразумевал напряженные воздушные сражения, в результате которых немцы рассчитывали уничтожить британскую истребительную авиацию. Кроме того, налет на Лондон и одновременные ночные бомбардировки других крупных городов могли дезорганизовать правительственную структуру управления страной накануне вторжения и посеять панику среди гражданского населения, которое поспешило бы сдаться[367]. Ведь именно такой эффект был достигнут при бомбардировках Варшавы и Гааги! Поэтому 5 сентября Геринг получил от Гитлера приказ направить люфтваффе на эту главную цель.

Несмотря на внешнее бахвальство, рейхсмаршал этому приказу совсем не обрадовался. Возможно, потому что не видел стратегической связи между налетом на Лондон и подготовкой к высадке десанта. Ну и конечно, он прекрасно понимал, какие силы потребуется привлечь для такого изменения стратегии.

«Я пытался убедить фюрера в том, что вначале надо атаковать первый пояс аэродромов вокруг Лондона, – говорил Геринг, – но он категорически настаивал на нападении на сам Лондон, ссылаясь на политические причины и желая возмездия». В тот самый день Геринг пригласил на ужин в вагон-ресторан своего спецпоезда молодого начальника Генерального штаба люфтваффе генерала Ешоннека, который горячо поддерживал идею бомбардировки Лондона. Когда подали десерт, рейхсмаршал спросил генерала: «Вы полагаете, что Германия капитулирует, если Берлин окажется в руинах?» Ешоннек без раздумий воскликнул: «Конечно же нет!» Потом, поняв смысл вопроса, добавил: «Но моральный дух британцев намного слабее нашего…» На что Геринг сказал: «А вот тут вы ошибаетесь!»

Значит, у рейхсмаршала все-таки случались проблески трезвомыслия… Но фюрер уже отдал приказ, так что раздумывать было незачем, и специальный поезд рейхсмаршала снова двинулся в направлении Па-де-Кале: Геринг пожелал присутствовать при начале операции. Седьмого сентября во второй половине дня 300 немецких бомбардировщиков в сопровождении 600 истребителей пролетели над графствами Кент и Сассекс и появились над устьем Темзы. Они летели мощными волнами. Несколько бомбардировщиков сбросили бомбы на нефтеперерабатывающий завод в Темзхавене, а основные силы продолжили полет до предместий английской столицы, где сбросили фугасные и зажигательные бомбы прежде, чем их атаковали тридцать три эскадрильи британских истребителей. Восточная часть Лондона и доки были разрушены, портовые склады загорелись, и эти пожары послужили ориентирами для немецких летчиков во время ночных рейдов. Утром англичане подсчитали потери: 380 убитых и 1337 раненых… «На Геринга, – вспоминал Кессельринг, – очень сильное впечатление произвели зрелище всех поднявшихся в небо эскадрилий и результаты налета, о которых ему доставили донесение в его полевой штаб. И он с восторгом рассказал об этом в одной из своих речей, обращенных к немецкому народу». Но пропаганда – одно, а реальность – совсем другое. Геринг сразу же отправился в Париж, но назвать его настроение оптимистичным было никак нельзя: конечно, британцы капитулировали бы, если бы их авиация была побеждена, но вид отдельных развалин впечатления на них уж точно не мог произвести. «Я считал, что бомбардировки Лондона были бессмысленными, – сказал рейхсмаршал позже. – Таким способом можно было поставить на колени голландцев, но не англичан».