10 августа 2012 года. Сандра Авила Бельтран экстрадирована в Соединенные Штаты, где ей предъявляют обвинение в наркоторговле. Но в конце процесса появляются и другие обвинения, в том числе – что она снабдила деньгами своего спутника жизни Тигре, чтобы тот смог избежать ареста. Ее приговаривают к 70 месяцам заключения – почти весь этот срок она уже отсидела до этого в Мексике. После того как Рейна погашает остаток своего долга перед американским правосудием, ее депортируют в Мексику – а там немедленно переводят в тюрьму в штате Наярит. На родине Рейну сейчас ожидает новый процесс по обвинению в отмывании денег. Есть еще история про очень своеобразный рецепт.

“Тео привозил мне трупы. К его приезду у меня уже все было готово: баки, вода, пятьдесят кило каустической соды. И еще латексные перчатки и противогаз. Я наливал в баки двести литров воды, добавлял два мешка каустической соды и ставил на огонь. Когда смесь закипала, раздевал трупы и кидал их туда. Время варки – часов четырнадцать-пятнадцать. Бывает, что под конец процедуры остаются одни только зубы, но от них нетрудно избавиться”.

Автор этого рецепта – Сантьяго Меса Лопес, неслучайно прозванный Посолеро от слова “посоле”, как называется популярный мексиканский суп с тушеным мясом. Много лет Посолеро входил в список двадцати самых разыскиваемых преступников, составленный ФБР, и вот в январе 2009 года его арестовали. Он признался, что растворил триста трупов членов соперничающей группировки. Тихуанский картель платил ему шестьсот долларов в неделю. Поставлял трупы и расплачивался Теодоро Гарсия Сименталь, Тео, главарь одной кровавой банды, связанной с Тихуанским картелем.

“Но женщин – никогда. Только мужчин”, – уточнил Посолеро под конец допроса.

Истории, истории, истории – они не дают мне покоя. Истории о людях – жертвах и палачах. Истории, которые журналисты хотели бы поведать миру, но порой падают под их весом. Как Владимир Антуна Гарсия, превратившийся в призрак самого себя. Исхудавший, с преждевременно побелевшими висками и щетиной, которая отрастала уже за полдня. Он то набирал вес, то терял, тело пошло вразнос: две ножки-палочки и торчащий живот. На вид – типичный наркоман. Таковы последствия его работы, потому что Владимир умел рассказать и умел докопаться до сути, а это для такого места, как Дуранго[105], – нелегкое занятие. Он прополз вдоль худших сточных канав, куда стекаются истории – истории о дерьме и власти. Но потом случается так, что эти истории начинают грызть тебя изнутри, ты борешься с омерзением, и когда тебе больше нечего ему противопоставить – срываешься и принимаешься искать смысл где-нибудь еще. Виски и кокаин казались неплохим выходом. Но Владимир решил завязать, он хотел вернуть себе репутацию одного из лучших журналистов Дуранго. Он привел себя в пристойный вид и устроился убирать грязную посуду со столов в одной забегаловке в центре. Мальчик на побегушках. Так себе работенка, но только не для Владимира, который благодаря своим историям обнаружил, как шатки границы человеческого достоинства. Одновременно он искал возможность вернуться в журналистику. Но редакторы и слышать о нем не желали – больно уж ненадежен, больно уж дурная о нем слава. Когда-то он, конечно, был талантливым журналистом, но вдруг его снова застукают лицом в салате и с припудренными кокаином ноздрями? Для тех, кто хоть раз видел тебя пьяным и обдолбанным, ты навсегда останешься пьяницей и наркоманом. Однако появилась в Дуранго некая новая газета, El Tiempo, которую издавал Виктор Гарса Айяла. Газета переживала не лучшие времена, и, может быть, криминальные истории, до которых так охоча публика, смогут поправить дело. И вот Гарса решил принять Владимира на работу и поручить ему криминальную хронику, но на всякий случай отправил этот раздел на самую последнюю страницу, чтобы невзначай не запятнать приличные передовицы, которыми так дорожил. Так всегда и бывает. Если убит судья или кого-то взорвали в автомобиле, криминальной хронике отводят почетное место. В противном случае ее ссылают на задворки. Но для Владимира это было неважно – главное, что он снова мог писать, и писать о картелях, о “Сетас”. Избегая лишнего шума – по крайней мере поначалу. Но в один прекрасный момент газету в киосках начинают продавать перевернутой: последней страницей вверх. И продажи взлетают до небес.

Владимир был неутомим, он делал репортажи десятками, причем часть из них были эксклюзивом, полученным благодаря хорошим связям в армии и полиции. Чтобы оплатить обучение в университете для своего старшего сына, он начал подрабатывать в еще одной газете – La Voz de Durango.

Первый раз ему позвонили с угрозами прямо на мобильный, посреди ночи. Глухой, но вполне отчетливый голос произносит одно лишь слово: “Прекрати!” Жена делает вид, что спит, но она все слышала и молча впивается зубами в подушку. В последующие месяцы звонки раздаются все чаще – непременно ночью и непременно на мобильный. Всякий раз звучит одно, но выразительное слово: “Прекрати”. Иногда собеседники представляются членами “Сетас”. В редакцию начинают приходить открытки с тропическими пляжами и красивыми девушками, а на обороте, детским почерком, все тот же приказ: “Прекрати!”

“Это просто слова”, – отмахивался Владимир от этих угроз. И для него это действительно были просто слова. Он стал копать еще упорнее, нападая в своих статьях на коррумпированных полицейских штата Дуранго, открыто рассказал об угрозах в прессе и подал заявление в генеральную прокуратуру штата. Приподнять завесу тайны над криминальными организациями Мексики и назвать имена сообщников известных наркоторговцев стало его целью. В июле 2009 года он собрался с духом и поведал о ночных звонках в серии интервью для столичного журнала Buzos. Рассказал и о неудавшемся покушении на него, состоявшемся 28 апреля 2009 года, когда вооруженный мужчина выстрелил в него средь бела дня прямо посреди улицы, но промахнулся. Но когда речь заходит об угрозах, окружающие вечно норовят сказать, что ты преувеличиваешь, что ты параноик. Об угрозах и произошедшем покушении Владимир заявил в соответствующие органы, но те ничего по этому поводу не предприняли. Вместе с Эли-сео Барроном Эрнандесом он готовил материал о состоящих на жаловании у картелей полицейских. С Элисео поступили как обычно. Дождались, когда он вместе со всей семьей выйдет из дома, зверски избили его на глазах у жены и детей и увезли. А потом пустили ему пулю в голову. Его ошибкой стало то, что он сунул нос в тему полицейской коррупции. “Мы здесь, журналисты. Спросите у Элисео Баррона. Чапо и картель не прощают. Берегитесь, солдаты и журналисты”. Растяжки с этими словами Чапо Гусмана появились в день похорон Элисео на улицах Торреона. Взяли на себя ответственность по всем правилам, как заведено у террористов. Открытым текстом. И еще одно сообщение пришло через несколько часов в редакцию, где работал Владимир: “Этот сукин сын будет следующим”.

Владимир выходил из дома редко. Почти никогда. Писал у себя в берлоге. Некоторые его коллеги говорят, он смирился с мыслью, что его убьют: от правительства не было никакой помощи, следствия по поводу угроз проведено не было, и никакой защиты ему тоже не предложили. Не сказать, что он так уж этого боялся. Так бывает со всеми. Это не безумие, не подспудное стремление к самоубийству. Ты не ищешь смерти – ты же не идиот, – но знаешь, что она рядом.