Слухи об убийствах пронеслись по окрестностям, Нэнси, как и десятки других, поспешила к дому Коломбо, она не верила своим глазам, пока сама не увидела полицейские машины, полицейских, телекамеры, натянутые повсюду вокруг дома желтые ленты «полицейское ограждение – не переступать».

Ошеломленная Нэнси Гленн развернулась и пошла домой, ее терзала одна мучительная мысль: «Это сделала Патти».

– Это было первое, что пришло мне в голову, – сказала она. – Я ни на минуту в этом не сомневалась.

– У вас не было в этом сомнений из-за того, что вам недавно рассказали Лэнни и Роман, – спросил я, – или из-за ваших разговоров с Патрисией?

– Какие разговоры с Патрисией?

Я невольно нахмурился.

– Ордер на обыск в квартире Патрисии и Делуки, предъявленный в день ареста Патрисии, был выдан на основании заявления, в котором говорилось, что вы вели беседы – во множественном числе, – в ходе которых Патрисия неоднократно – неоднократно – говорила вам, что хочет, чтобы ее родители были убиты.

Нэнси Гленн покачала головой.

– Это неправда. Нечто подобное Патти сказала мне только однажды. Я это прекрасно помню, мы были у меня дома, она была очень расстроена из-за родителей и сказала: «Я хотела бы кого-нибудь нанять, чтобы убить их, тогда останемся только мы с Майклом, и я сама смогу вырастить Майкла». Это был единственный раз, когда Патти при мне упоминала об убийстве своих родителей.

– Это не могло быть незадолго до убийства, – сказал я, – потому что вы не видели ее с того вечера в мотеле, месяцев шесть.

– О нет, это было задолго перед тем, когда мы еще были лучшими подругами. Иначе бы она не оказалась в моей комнате. Скорее всего, это было еще до того, как она встретила Делуку.

Прочитав всю стенограмму, я знал, что имело место предварительное слушание, на котором судья Пинчем рассмотрел ходатайство о запрете допуска на процесс любых вещественных доказательств, изъятых из квартиры номер 911 по ордеру на обыск. В перечне вещдоков фигурировали сделанные Делукой порнографические фото Патрисии. В конце концов, судья допуск доказательств разрешил – и жюри снимки увидело. Абсурдно полагать, что эти фотографии могли возыметь иной эффект, кроме как усилить неприязнь к Патрисии.

История, рассказанная Нэнси Гленн пятнадцать лет спустя, поставила небезынтересный вопрос: действителен ли ордер на обыск, если принять во внимание возможную ошибку в первоначальном обосновании, указанном в заявлении на его выдачу? Если нет, то провокационные фотографии следовало бы скрыть, в любом случае они никакого отношения к обвинению в убийстве не имели.

Вопрос спорный. Даже сама Патрисия признала, что осуждена справедливо.

Тем не менее всегда честнее, если вещественное доказательство имеет отношение к преступлению, а не только к обвиняемой.

38

Январь 1976 года

Январь 1976 года для Патрисии разделился надвое. Момент разделения наступил на пятнадцатый день, когда у нее должны были начаться месячные.

В начале месяца Патрисия готовилась к противостоянию с Лэнни Митчеллом и Романом Собчински. Она наконец начала подозревать, что эти двое мужчин не те, за кого она их принимала. Пока ее отношения с ними ограничились только воинственными речами. Она была полна решимости посмотреть, к чему это приведет.

Вскоре после Нового года она позвонила Лэнни.

– Привет. Как дела?

– Привет, Патти, – сердечно сказал он. – Не особо. Как у тебя?

Она ему сказала, что у нее все по-старому. Она все в том же дерьме, в котором барахталась в момент их последнего разговора, – том дерьме, из которого он и Роман должны были помочь ей выбраться.

После небольших препирательств Лэнни наконец согласился прозвонить Роману и организовать встречу с Патрисией за ужином в «Ала Моана».

Приехав, Патрисия была настроена как боксер в последний день тренировочных сборов, как готовая разжаться пружина. Едва им подали напитки, она бросилась в бой.

– Я хочу узнать, что здесь происходит, – твердо сказала она. – Ребята, я с вами трахаюсь, а вы мне ничего взамен. В чем дело?

Сладкоречивый Лэнни тотчас открыл рот, болтовня и обаяние были его коньком. И он снова принялся объяснять, что такие дела требуют времени, что необходимо принять определенные меры…

Патрисия даже не дала ему закончить.

– Лэнни, ты несешь чушь, – сказала она.

Лэнни недоверчиво на нее посмотрел, даже бросив ему в лицо бокал, она не удивила бы его сильнее.

– Послушай, все это ты начинал с того, что обещал мне, что сделаешь это, – напомнила ему Патрисия. – Но все, что я получила от тебя с тех пор, – чушь собачья!

Дрожа от гнева, Патрисия вынула из пачки сигарету. Лэнни по ту сторону стола казался потрясенным, с ним явно не часто так говорили.

– Лэнни, думаю, что ты никогда не собирался этого делать, – продолжила Патрисия. – Думаю, что у тебя на это смелости не хватит. Ты – цыпленок. У тебя нет яиц, Лэнни.

Патрисия едва успела зажать в губах сигарету и хотела ее зажечь, как увидела тянущуюся к ней через стол руку Лэнни. Она его опередила, но ненамного. Откинув голову, она почувствовала, как воздух коснулся ее лица, сигарета сорвалась с ее губ и улетела.

– Твою мать, ты, маленькая сука… – привстав, он готовился ко второму удару, когда Роман схватил его за руку и удержал.

Роман огляделся. Несколько человек из-за других столов оглянулись, чтобы на них посмотреть, но быстро вернулись к своим делам. Роман встал и поставил Лэнни на ноги.

– Сходи в бар и выпей, – сказал он продавцу машин. Раскрасневшийся Лэнни встал и вышел.

Когда они остались наедине, Роман отругал Патрисию за то, как она разговаривала с Лэнни. Но все они, – успокоил он, – немного напряжены из-за этих планов. Он сказал Патрисии, чтобы она посидела за столом и успокоилась, а сам пошел к бару остудить Лэнни.

Несколько минут спустя мужчины вернулись к столу. Лэнни и Патрисия тревожно переглянулись, скорее смущенные, чем злые из-за произошедшего.

– Ладно, больше никаких пререканий в строю, – сказал миротворец Роман. – Мы все вместе, так что давайте попробуем подружиться. Он наклонился к Патрисии.

– Одна из наших проблем, Патти, состоит в том, что в доме три человека, а ты хочешь, чтобы из них убили только двоих. Это нас беспокоит.

– Ты говоришь о моем брате, – сказала Патрисия. Она лихорадочно переводила взгляд с одного на другого. Эта отговорка явно была для них выходом, возможностью отказаться от соглашения – и оставить Патрисию одну на поле битвы между сумасшедшим итальяшкой-отцом и ее парнем, чуть