В палатке братьев собрались самые знатные и влиятельные рыцари. На меня посматривали больше с недоверием и неприязнью, чем с сочувствием, я на них не смотрел вовсе. Маздэй и Люберт держали совет, как утром окружить замок и отрезать все пути бегства, как не дать внезапно подойти на помощь осажденным.

Я поднялся, все взгляды невольно обратились в мою сторону.

— Я плох после подземелий, — сказал я извиняющимся голосом. — Голова кружится…

— Долго били, — сказал кто-то знающе. — У меня тоже так было. Да, надо посидеть на свежем воздухе.

Я вышел, почти сразу полог палатки отодвинулся, вышел Люберт. Кивнул без особой приветливости.

— Дальше Маздэй проведет совет. Он большой мастер по осадам. А вы что задумали? Я удивился.

— По мне видно?

— Увы, да. Вам нужно научиться лучше скрывать мысли.

— Буду стараться, — буркнул я. — Если доживу. Просто подумал: пока войско отдыхает, не пройтись ли в замок? У меня там доспехи и оружие. Не бог весть какие, но я сентиментальный, быстро привязываюсь.

Он смотрел остро.

— Полагаете, что сумеете? Впрочем, вопрос снимаю. Вижу по лицу, что сумеете. На что-то серьезно рассчитываете. Ладно, но если вам это удастся?

Я развел руками:

— Как бы я ни хотел всех гадов перебить лично, но не дал Господь свинье рогов, а то бы всех перебодала. Постараюсь дать вам знак… следите за стенами, башнями.

— Самое умное, — перебил он, — если тайком спустите веревку. Если мы с Маздэем взберемся, то выдержим натиск десяти человек. Если драться в узком коридоре, мимо никто не прошмыгнет, а нас свалить непросто.

— Не обещаю, — сказал я, — но буду стараться. Я сам пока не знаю, что там меня ждет. Он посмотрел серьезно:

— В вас кипит ярость. Говорят, месть — блюдо, которое следует подавать холодным.

— А вам такое удавалось?

— Нет, — признался он, — но я понимаю, что так лучше…

— И я понимаю, — прервал я. — Да что толку?

Он смотрел, как я исчезаю в темноте, ходить бесшумно не умею, ломлюсь, как пьяный лось весной, могу только догадываться, что Люберт подумает о таком лазутчике.

Холодный ночной ветер заставил поежиться, это в лесу увязает между стволами, а здесь, на просторе, сразу забирается под рубаху. Злобно сверкающие в темном звездном небе облака закрыли лунный диск, медленно двигаются, а испещренная темными пятнами луна смотрит через разрывы, похожая на огра, высматривающего добычу.

Я шел быстрым шагом, мир несколько странен: вижу все четко и ясно как днем, но исчезли все цвета, потому неестественны деревья, кусты, трава, а сам замок показался вырезанной из фанеры декорацией. На воротах жарко пылают факелы, такие же на башнях, слишком пышно… и тут я вспомнил, что готовится свадьба, барон женится на леди Беатриссе. Похоже, южанам плевать на условности, на обрядности и годичный траур по убитому супругу барона не остановит.

Скрипя зубами, я вошел в личину исчезника и бродил вдоль стены, высматривая место. Стражники обходят регулярно, но все-таки ни в одном замке не бывает их достаточно, замок Эстергазэ не исключение.

Я выждал момент, веревка с крючком взметнулась, как черная змея, совершенно невидимая на фоне темного неба, однако звякнуло. Стражник услышал, я видел, как вертит головой. Наконец вернулся, сердце мое остановилось, однако он остановился, не доходя двух шагов, посмотрел вниз со стены, там все вычищено на случай внезапного нападения, и, успокоенный, пошел дальше.

Ладони мои горели, грубая веревка содрала кожу, когда я пару раз, не удержавшись, соскользнул, но успел вскарабкаться и даже вытащить веревку, пока страж там, вдали, развернулся и побрел обратно.

Во дворе полыхает смола в бочках, стены зданий подсвечены снизу багровым огнем костров дико и страшновато. Народу шляется много, но это местная челядь и слуги приехавших на свадьбу. Пахнет жареным мясом, бараньей похлебкой, свежим дегтем и скоплением коней.

Мелькнула мысль смешаться с множеством гостей, можно даже без личины исчезника, Люберт позаботился, чтобы вместо лохмотьев я оделся пристойно, могу вместе с народом проскользнуть в главное здание…

Стражи на каждом углу, у каждой лестницы и двери. Я долго выжидал, затаивался, проскальзывал вместе с гостями, стараясь держаться подальше от главного здания, там меня сразу засекут колдуны, наконец передо мной дверь в подвал, ноздри уловили едкий запах аммиака, древесного угля и жженых птичьих перьев.

Миркус не услышал скрипа двери. Перед ним в огромной реторте кипит зеленая жидкость, в ней поворачивается нечто вроде крохотного человечка.

Я подошел неслышно, одной рукой зажал рот, другой приставил к его горлу лезвие ножа.

— Ну вот я и вернулся, Миркус. Он дернулся и застыл, холодное лезвие надрезало кожу. Глаза полезли на лоб. Я сказал тихо:

— Я уберу пальцы, но лезвие ножа останется у твоей артерии. Понял?

Он чуть-чуть дернул головой, я медленно отнял пальцы. Он с облегчением вздохнул.

— Благодарю… У меня насморк. Либо задохнулся бы, либо ножом.

Я нож не убрал, сказал зловещим голосом:

— Куда спрятали мои доспехи? Мой меч, лук? Он прошептал после паузы:

— Вы не сможете туда пройти…

— Смогу, — отрезал я.

— Не сможете, — ответил он. — Я сам ставил заклятия. Но я вас проведу.

Я спросил с подозрением:

— Почему я тебе должен верить? Или решил перейти на службу ко мне?

Лезвие все еще оставалось у его горла, он ответил, едва шевеля кадыком:

— Я маленький человек, сэр, но и я чувствителен к несправедливости. Даже если она не ко мне. Хозяин не должен был угрожать той женщине… А он принуждал ее не только вступить с ним в брак, но и заставил подписать брачный контракт, по которому все ее земли переходят к нему, а сама она…

— Что? — прорычал я.

Он сказал совсем тихо:

— Он пообещал ей, что поизгаляется над ней недельку-другую, потом отдаст на потеху своим конюхам. А затем либо убьет, либо швырнет в монастырь. Я не одобряю таких действий лорда, которому служу.

Я медленно убрал нож от горла.

— Разумно, что уходишь.

Он сглотнул, покачал головой.

— Нет, разумно как раз остаться. При таком-то лорде! Он быстро богатеет и набирает мощь. Но это… нечестно.

Я не стал прятать нож, подтолкнул:

— Философию — потом. Веди. Он не сдвинулся с места.

— Погодите. Вы не пройдете и трех шагов. То, что умеете уходить от взглядов простых людей, не значит, что уйдете и от более знающих.

— Это не новость, — сказал я нетерпеливо, — но что можешь предложить?