Формирование коалиции застопорилось, и в перспективе выхода не было видно. Однородного "буржуазного" правительства страна бы после корниловских дней не приняла, а участие социалистов по-прежнему категорически отвергалось ВЦИКом. Это заставило Керенского вернуться к идее директории.

Поздно вечером 1 сентября в Зимнем дворце собралось заседание правительства. На совещании присутствовали Керенский, Авксентьев, Скобелев, Зарудный, Прокопович, Терещенко и Карташов. Из этого числа только Керенский и Терещенко сохраняли министерские портфели, остальные формально уже находились в отставке. На совещании не было вновь назначенных министров — Верховского и Вердеревского. Первый из них не успел прибыть из Москвы, второй из Гельсингфорса. В полночь во дворец приехали представители ВЦИКа во главе с Церетели. Привезенная ими информация была неутешительной — ВЦИК отказывался пересмотреть свою резолюцию о невозможности сотрудничества с кадетами.

Керенский выслушал гостей молча. У него уже было готовое решение на этот случай. В третьем часу ночи заспанным журналистам, дежурившим во дворце в ожидании новостей, было сообщено, что выход из кризиса наконец найден. С согласия ВЦИКа вся полнота власти была передана вновь образованному "совету пяти". В него вошли Керенский, Терещенко, Вер-ховский, Вердеревский и московский адвокат А. М. Никитин, назначенный на пост министра внутренних дел.

С формальной точки зрения образование директории можно было считать победой Керенского. Он удержался у власти и подтвердил свою незаменимость. Но случайный характер "совета пяти" невозможно было скрыть. Директория могла существовать только как орган сугубо временный. Вопрос о создании полноценного правительства не был снят с повестки дня.

До начала августа 1917 года местом пребывания ВЦИКа, Петроградского совета и других родственных им организаций был Таврический дворец. С течением времени советские органы все больше и больше обрастали различными комиссиями и подкомиссиями, и скоро во дворце стало попросту тесно. К тому же за полгода "революционная демократия" сумела так загадить бывшую парламентскую резиденцию, что той требовался срочный ремонт. Нужно было искать новое помещение. Жертвой пал Смольный институт благородных девиц. В начале августа сюда перебрались прежние обитатели Таврического. Институток сначала отселили на задворки, а потом и вообще выгнали.

В короткий срок Смольный утратил свой чинный и ухоженный вид. В длинных коридорах, где на дверях еще красовались эмалированные таблички с номерами классов, с утра до вечера толпился народ. На стенах повсюду висели плакаты "Товарищи, для вашего же здоровья соблюдайте чистоту", но никто не обращал на них внимания. В воздухе плавали клубы табачного дыма, а пол покрывал толстый ковер из окурков и прочего мусора. Позже Ф. А. Степун писал: "Сборища Петроградского совета были не заседаниями, а столпотворениями. Здесь все находилось в движении, куда-то неслось, куда-то рвалось. Это была какая-то адская кузница. Вспоминая свои частые заезды в Смольный, я до сих пор чувствую жар у лица и помутнение взора от едкого смрада кругом".[380] В этой, в буквальном смысле удушливой, атмосфере зрела интрига, положившая конец короткой истории "эпохи надежд".

Неудачное выступление генерала Корнилова поставило в положение проигравших почти всех, кто имел к этому какое-то отношение. Сам Корнилов был арестован, его сторонники затаились, рискуя иначе быть обвиненными в "контрреволюции". Формальный победитель — Керенский — проиграл больше всех, поскольку в одночасье лишился былой поддержки. Единственной силой, оказавшейся в выигрыше, стали большевики.

После июльских событий казалось, что с большевиками покончено раз и навсегда. Однако прошло совсем немного времени, и большевики вновь подняли голову. В начале августа из "Крестов" были выпущены Каменев и Луначарский, чуть позже благодаря ходатайству Горького из тюрьмы под домашний арест была отпущена Коллонтай. Партийные организации в провинции вообще фактически не были затронуты репрессиями и продолжали действовать совершенно открыто.

"Мятеж" Корнилова стал для большевиков подарком судьбы. Еще 27 августа 1917 года сразу после обнародования телеграммы Керенского, объявлявшей Корнилова вне закона, большевистский ЦК обратился к рабочим и солдатам с призывом встать на защиту Петрограда. Умеренным социалистам из ВЦИКа пришлось приложить немало усилий, для того чтобы перехватить у большевиков инициативу. В ночь на 28 августа ВЦИК принял решение об образовании "Комитета народной борьбы с контрреволюцией", в который вошли по три представителя от эсеров, энесов, большевиков и меньшевиков, а также делегаты от профсоюзов и крестьянских организаций. Формально большевики в составе комитета составляли меньшинство, но показателен сам факт того, что партия, еще недавно обвиненная в организации государственного переворота, теперь воспринималась как необходимый партнер по коалиции.

К тому же комитет был просто вынужден повторять призывы большевиков. Поступи он иначе, его немедленно обвинили бы в тайном сочувствии контрреволюционерам. В истории русской революции большевики одними из первых открыли для себя несложную формулу — громкий крик вполне компенсирует отсутствие аргументов. Таким образом, большевики явочным порядком присвоили себе право выступать от имени всей "революционной демократии". Было и еще одно немаловажное обстоятельство. Под флагом борьбы с корниловщиной большевистское руководство в ускоренном порядке стало формировать вооруженные отряды Красной гвардии. После ареста мятежного главковерха эти отряды не были распущены, но, напротив, продолжали наращивать численность. К октябрю 1917 года в одном только Петрограде количество красногвардейцев превышало 20 тысяч человек. Можно сказать, что большевики не только полностью восстановили утраченные после июльского выступления позиции, но значительно упрочили их. Результаты этого проявились очень быстро.

Поздно вечером 31 августа 1917 года после десятидневного перерыва в заседаниях собрался пленум Петроградского совета. В зале присутствовало менее половины депутатов, но, несмотря на это, было решено начать работу. От имени большевиков Каменев предложил на обсуждение резолюцию о текущем моменте. В ней категорически осуждались любые формы соглашения с буржуазией и содержался призыв к организации власти из "представителей революционного пролетариата и крестьянства". Против резолюции резко выступили меньшевики и правые эсеры. Прения затянулись на всю ночь. Было уже пять часов утра, когда резолюция наконец была поставлена на голосование. Результат его оказался ошеломляющим: за большевистскую резолюции проголосовало 279 депутатов, против — 115, при 51 воздержавшемся.

Конечно, и раньше бывали случаи, когда Совет принимал предложения большевиков. Однако до сих пор это касалось частных вопросов, сейчас же речь шла о программной резолюции. По сути дела, это означало коренное изменение всего политического курса — поворот от идеи общенациональной коалиции к сознательному разрыву со всеми несоциалистическими элементами. Для президиума, где преобладали меньшевики и эсеры, это было категорически неприемлемо. В ответ на принятую резолюцию президиум заявил о своей готовности подать в отставку.