Ступень, еще ступень. За этим разлапистым кустом будет поворот, и там…

Василий обогнул куст и замер. На серой ступени стояла хрупкая фигура. Елизавета с грустью смотрела на могильную плиту со стертыми буквами и, казалось, не слышала приближения Василия.

Он остановился на три ступени ниже, боясь спугнуть видение… Дыхание его, до этой поры прерывистое от долгого бега, вдруг замерло. Он стоял и не знал – вдохнуть ему или выдохнуть. Раньше в полутьме черты Елизаветы казались ему приятными, но несколько размытыми и неопределенными. Сейчас он отчетливо увидел перед собою лицо, словно рассветными лучами, озаренное спокойной красотой. Он разглядел под длинными ресницами печальную глубину карих глаз. Увидел русые волосы, собранные в тяжелый узел, и даже небольшую родинку на шее около уха. От чего-то вдруг – может быть, из-за этой самой родинки на хрупкой шее – Елизавета показалась ему очень беззащитной. Василий не находил слов и даже не дышал. Сердце колотилось, разрывая грудь.

Девушка подняла на него глаза и посмотрела с выражением того же детского сердитого любопытства, которое Василий заметил у беловолосой девочки на окраине площади. Была ли между ними какая-то связь? Василий не знал и не хотел искать ответ на этот вопрос. Мысли стали очень короткими и плохо оформлялись в слова. Наконец, он судорожно вдохнул и тут же выдохнул:

– Елизавета!

Она не пошевелилась и не ответила. Но и не растворилась в воздухе. Ободренный этим обстоятельством, Василий еще раз вздохнул и заговорил быстро, перебивая сам себя:

– Елизавета! Я… Вы должны понять! Честное слово, я так рад нашей встрече! Я… Я долго думал. И я хочу сказать… Что… Что я – согласен!

Елизавета удивленно вскинула брови и ответила:

– Согласны? На что, позвольте полюбопытствовать?!

Ее голос прозвучал печальным гусельным переливом и почему-то поверг Василия в смущение. Он шмыгнул носом и, путаясь в мыслях, замямлил:

– На это! То есть, как вы говорили… Само-это… Само…

– Боюсь, я не понимаю вас… – молвила Елизавета.

И тогда Василий, не умея подобрать нужные слова, отчаянно рубанул с плеча.

– Я согласен! С вами! В могилу! Только научите меня!

Карие глаза Елизаветы округлились. Она молчала несколько секунд. Василий смотрел на нее снизу вверх с отчаянием осужденного, молящего о том, чтобы приговор был не слишком суровым. Он точно знал, что сейчас наяву, а не в ночных грезах, произойдет нечто мистическое. Либо Елизавета растворится в воздухе, либо распахнет перед ним врата в новый неизведанный мир. Либо случится еще черт знает что, но это событие принесет ему разгадки всех тайн и освобождение. А потому он не сразу понял смысл вопроса, заданного Елизаветой. Ей пришлось повторить:

– Я спрашиваю, что вы сегодня пили? Водку, коньяк, пиво с томатным соком, самогон с дихлофосом? Или сегодня вы предпочли какую-то особую смесь напитков?

– Я? – переспросил Василий, густо краснея. – Я сегодня не пил ничего! Честно! А что – без крепких напитков к вам действительно нельзя?

– Как я должна понимать ваши слова и ваши поступки? – воскликнула девушка, не отвечая на вопрос. Василию в ее голосе почудился далекий тревожный звон набата.

– Простите, Елизавета! – ответил он, понурив голову. – Я и сам далеко не всегда понимаю их. Мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли мне. Но что именно я сделал не так?

Он вскинул глаза и увидел вдруг на щеках девушки легкий румянец. Удивлению Василия не было предела. Он не думал, что призраки могут краснеть.

– А что вы сделали так? – меж тем воскликнула Елизавета. – Эти ваши полуночные визиты, разговоры про любовь и полунамеки… Я устала и ничего не понимаю!

– Простите, Елизавета! Но я понимаю еще меньше! – тихо сказал Василий и решился подняться на одну ступеньку вверх. – Но ведь следует считаться с разницей в нашем, так сказать, положении и статусе…

Василий не ожидал, что его слова возымеют такой эффект. Прежде всего, он убедился, что призраки могут смертельно бледнеть (впрочем, эта способность, как раз, не вызывала у него особых сомнений). В следующий миг он узнал, что их глаза способны источать слезы. И, наконец, он встал перед фактом, что привидения умеют довольно быстро убегать вверх по лестнице.

– Елизавета! – закричал он и рванулся вслед. Он нагнал ее почти на самом верху и, плохо соображая, что делает, ухватил за руку. На кончиках пальцев он ощутил капли дождя, сквозь которые ему почудилось легкое тепло живой кожи. Отчего-то испугавшись, Василий одернул руку и умоляюще воскликнул:

– Подождите!

В голосе его было столько отчаяния, что Елизавета остановилась.

– Чего мне ждать? – спросила она сквозь слезы. – Того, что вы опять заявитесь ко мне мертвецки пьяным, сначала наговорите любезностей, а потом гадостей, и снова исчезните, как призрак?

– Я? – оторопел Василий. – Я, как призрак?! Простите, Елизавета! Умоляю вас ответить мне честно лишь на один вопрос, даже если он покажется вам дурацким! Елизавета! Вы… Вы – мертвая?!

Она посмотрела на него долгим взглядом, полным не то сожаления, не то презрения, и, отвернувшись, шагнула прочь. Но Василий встал у нее на пути.

– Я даже боюсь представить, каким болваном могу показаться! – горячо заговорил он. – Но, Елизавета! Я своими глазами видел вашу могилу. Да вот же – мы только что стояли у надгробия с вашим именем! Вы так таинственно появлялись и исчезали каждый раз, и, потом, ваши воспоминания о Бородино, ваша собственная история, слова о самоубийстве… Что я должен думать?!

Елизавета молчала, опустив взгляд. Потом она подняла на Василия полные слез глаза и сказала:

– Василий Алексеевич! Вася… Не пейте!

Василий хмыкнул, тряхнул головой и сказал:

– Вы даже не догадываетесь, насколько близко сейчас я подошел именно к такому решению! Ближе, чем когда-либо! Но объясните, что происходило с нами все это время? Как вам удалось выбраться из-под могильной плиты?!

– Выбраться из-под могильной плиты… – тихо повторила Елизавета. – Думаю, мне удалось это в тот день, когда я отказалась от выгодного замужества и по доброй воле рассталась с благополучной жизнью…

– Да, я помню! Но вы так и не рассказали о том, почему решились на само… Словом, на то, что решились?! – воскликнул Василий. На лицо Елизаветы набежала едва заметная тень. Немного помолчав, она ответила:

– Видите ли… Незадолго перед свадьбой мой жених подыскивал участок за городом… Место, где построить усадьбу… Некоторые предложения поступили и отсюда, из Слободы. На эту прогулку мы отправились вместе, но возвращалась я уже одна… Вам непонятно?

– Нет! – честно признался Василий.

– Я и сама не могу объяснить свое тогдашнее состояние, хотя и очень часто об этом думала с тех пор. – вздохнула Елизавета. – Я шла по лестнице. Обычной, как мне казалось. И вдруг мой жених обнаружил, что мы идем по могильным плитам. Я стала разбирать эпитафии и на первой же плите обнаружила свое имя. Сначала я испытала небывалый ужас. Мой жених пытался успокоить меня и даже шутить. Но я ничего не могла с собой поделать. Я попросила разрешения побыть одной. Он не отпускал меня. И тогда мы поссорились. В первый раз я решилась поступить по собственной воле, а не исполняя чужие приказы. Оказалось, у моего жениха довольно вспыльчивый характер и тяжелая рука…