— Господа, мы заперты с мертвецом. Этот урод нас закрыл.

— И связи нет, — добавила Аглая. — Проверьте телефоны.

Мы проверили, связь на самом деле отсутствовала.

— За линией всегда плохой прием, — сказала Аглая. — А в морге…

— Это розыгрыш, — сказал Роман. — Это… дэдкипер так пошутил. Нестареющая классика — закрыть придурков в морге… Я в кино такое видел.

Он пнул дверь. Ничего. Дверь хорошая, железная, обитая толстым дерматином, хоть запинайся. Но Роман пнул еще.

— Думаю, скоро сюда придут, — не очень уверенно сказал Роман. — Беспокоиться не о чем.

— В морг не так часто приходят, — сказала Аглая. — Если труп здесь, зачем сюда ходить?

Хазин мертв. Я приехал в Чагинск, чтобы посмотреть, как он станет плясать на сковороде, как будет юлить и предлагать деньги, но Хазин не успел толком ни сплясать, ни предложить, умер от апоплексического удара. Можно смело уезжать. Днем, на поезде с бессовестными дембелями. Утром, на автобусе с сонными старушками. Валить. Что мне здесь? Искать виновника преступления, которого, не исключено, и не было никогда? Пусть Роман ищет. Он пишет книгу, а я книги давно не пишу, у меня ивент, Луценко, у меня баба в дольмене, настоящая нормальная жизнь.

— Логично, — сказал Роман. — Попали, по ходу…

На «восьмерке» сегодня же вечером. Сесть, угнать, можно не говорить ни Роману, ни Аглае, я ведь им ничего не должен, я вольный человек со свободой выбора.

— Знаете, я этот эпизод обязательно помещу в книгу, — пообещал Роман. — Это все весьма забавно… Витя?

Я вдруг заметил, что Аглая смотрит на столы. Три пустых стола.

— Если надолго застрянем, будет где полежать, — пошутил я.

— Это точно, — сказала Аглая. — А это… это дебильные приключения…

— Классические дебильные приключения! — уточнил Роман. — Я недавно побывал точно в такой же ситуации…

— Тебя закрывали в морге? — спросил я.

— И тебя закрывали. Витя, в этом городе нас то и дело везде закрывают! Ты забыл про музей?

Действительно, забыл. Весьма, кстати, похоже. Морг, музей, в этих учреждениях немало общего.

— Неудивительно, — сказал я. — События частенько дублируются, дежавю… Это все красное смещение.

— При чем здесь смещение? — спросила Аглая.

Мне показалось, что она слегка побледнела. Наверное, я сам тоже побледнел. Прохладно. Аглая знает про красное смещение. Чудесная девушка. С ней приятно застрять в морге. Да, она же заказывала телескоп…

— Есть теория относительно красного смещения…

— Тише! — перебил Роман.

Мы замолчали, и в наступившей тишине я в который раз подумал, что Господь ироничен. А вдруг мы действительно здесь умрем? Моя биография станет украшением Энциклопедии Русской Литературы. Родился, учился, книга «Пчелиный хлеб» стала громким дебютом, впрочем, успех автору закрепить не удалось. Основал консалтинговое агентство, но в бизнесе не особо преуспел. Задохнулся в морге г. Чагинска при попытке вернуться в литературу с книгой «Актуатор Эдема». Гениально. Вот зачем я здесь. Держатель Ключа вел меня сумеречными тропами и привел в старый морг, где я скончался в компании красавицы и неудачника.

— Чувствуете?! — крикнул Роман. — Вы чувствуете?!

Я лично ничего не чувствовал. Предпочел бы быть убитым сосулькой.

— Я ничего не чувствую, — сказал я. — Кроме высокого накала идиотии. Должен признать, сегодня, друзья, мы превзошли себя.

Предпочел бы провалиться в шахту лифта.

— Да вы посмотрите же!

Роман указал на вентиляционную трубу под потолком.

— Угар идет, — сообщил Роман. — Я отчетливо его чувствую…

Аглая поглядела на меня с отчаянием.

— Нет никакого угара, — улыбнулся я. — Спокойно…

Роман попытался выбить дверь, ушиб плечо, зашипел.

— Дышать действительно тяжело… — Аглая приложила платок к лицу.

— Если бы шел угар, то мы бы уже умерли, — сказал я спокойным голосом. — Скудельник решил немного проучить московское жлобье, закрыл дверь, а сам отправился к заведующей. Скоро они вернутся. Ничего страшного не происходит…

— Но я…

— Ничего страшного, — сказал я настойчиво. — Паника ни к чему.

— В прошлый раз мы застряли в музее — это было предупреждение, — прошептал Роман. — Мы ему не вняли — и вот мы застряли в морге! Смерть в мертвецкой! Друзья, мы внутри английской пьесы!

Роман рассмеялся.

На самом деле забавно.

Нас найдут, допустим, к завтрашнему дню, к обеду. К этому времени мы угорим. Можно напоследок на самом деле лечь на столы. Во-первых, это удобно. Глупо лежать на полу, удобно лежать на столе. Во-вторых, это смешно. Когда заявится Федя, он удивится и немало. Будет еще одна загадка, ведь тот, кто нас здесь поймал, наверняка заявится посмотреть на результаты. И наверняка оставит дверь открытой. И мы добавимся к Хазину, гениальная загадка.

— Это случайность, — сказал я. — Скоро нас откроют.

Нет, отличная получится загадка. Мы трое явились в гости к Хазину, разлеглись на скудельных столах и умерли. Это пополнит коллекцию Чагинских тайн.

— Ты оставила машину возле тети! — вспомнил Роман. — Тетка хватится, поднимет тревогу…

Снаткина знает, что мы собрались в морг.

— Я оставила машину на углу, — сказала Аглая через платок. — Тетя сегодня после смены отсыпается, на улицу больше не выйдет. Так что до завтра она не хватится…

— А мама? — спросил я.

— Мама, конечно, хватится. Но вечером, часам к десяти. Машины нет… А «Смерть в мертвецкой» — это смешно… Кажется, такие стихи были…

Аглая посмотрела на Хазина.

— В духе Хармса… Пригласил лев лесных зверей к себе на день рождения, а потом взял и умер. И вот приходят гости, первым волк, увидел волк мертвого льва, обрадовался — теперь он в лесу главный, давай от счастья есть и пить — обожрался и лопнул. Приходит лиса — лев умер, а волк лопнул, как давай смеяться, остановиться не может. Смеется и смеется, бах — приступ, пискнула и померла — оборвалось что-то внутри.

Аглая печально улыбнулась.

— А последним заяц пришел. Смотрит — одни трупы вокруг — ну и туда же. То ли от страха, то ли за компанию. Издох.

— В общем, все померли, — подытожил Роман. — А потом бах — лев очухался, он-то не умер, оказывается, а в летаргию впал. Открывает глаза, а кругом одни трупаки. Пригласил, называется, на именины, смехота…

Хорошая история.

— Неплохо, — сказал я. — У меня есть знакомый поэт Эссбукетов, примерно такое сочиняет. Правда, у него не лев, а тушканчик Хохо…

— Может, почитаешь? — перебил Роман. — Аглая? Какие-нибудь настоящие стихи.

— Здесь?

— А что? Это… экстравагантно. В духе ситуации.

— Я не буду читать стихи в морге, — отказалась Аглая.

— Аглая! Ну пожалуйста!

Глупейшая идея, Рома. Наверное, кислородное голодание…

— А я однажды проводил совещание молодых писателей Южного федерального округа, — сказал я. — Там обсуждали, рифмуется ли «Геленджик» с чем-нибудь, кроме «мужик».

— Ежик, — тут же сказал Роман.

— Тогда Ё-жик, — поправила Аглая.

— Ё-жик