– Не надо. Напугать можешь. Пока и ребят Хруста достаточно.

– Как знаешь. Не надо, так не надо, сударь мой волхв. Не буду тебе мешать. Посошок на дорожку? – предложил Стас. – Чтобы дорога веселее была.

– Скажи уж прямо, – угрюмо прохрипел Пивень, – одному оставаться не хочется. Как Толян говорит – не в жилу. Хватит с тебя и Купавы! Да ты не вороти глаза в сторону. Купава тебе не в укор. И ей в том срама нет. Наши конязья таких Купав по целому терему держат. И дружина набольшая не отстает.

– Ну, так как? Посошок?

– Наливай, чего спрашиваешь? Все рано ведь нальешь. Только я уеду!

Стас сокрушенно развел руками.

– Все куда-то едут, куда-то спешат… один я сижу на месте. Хоть в один ряд с твоими истуканами ставь!

– А ты еще не набегался? – в глазах волхва заиграл огонек. Он придвинулся поближе: – В горы-то зачем бегал?

– Я же говорил… Домик себе сторговал… у Темного принца.

– А он?

– Он другой себе присмотрел. За морем, за океаном. Совестливый мужик, много не запросил. Еще и сам мне приплатил. Как говорят, положил сверху.

– Домик-то хоть стоящий, не развалюха?

– Каменный, – с чистой совестью и не кривя душой, ответил Стас. – Не один век простоит. И соседи тихие. Ночью не беспокоят. В окна не заглядывают. Может, допрыгнуть не могут?

– Это ты про орков что ли, Слав?

– А у меня разве другие есть?

– Ты без соседей жить не умеешь…

– Думаешь, поболтать вечерами не с кем будет?

– По морде дать, самому получить, – с улыбкой ответил Пивень. – Поехал я, Слав. Когда остановлюсь?

– И не мечтай, – постарался успокоить его Стас.

И прислушался.

Показалось, что мозг словно раскаленной струной обожгло. А амулет с камнем налился ледяным холодом. Сердце сжалось так, как будто сдавила его чья-то беспощадная рука. И почти сразу амулет снова наполнился прежним приятным теплом.

«Что за черт? – подумал. – Кому это понадобилось меня обыскивать? Зачем?..»

– Ты что-то сказал, Слав? – остановился Пивень.

– Разве? Отвыкаю от общества. Начинаю сам с собой разговаривать. Поезжай, мой друг. Начинай торопить события.

С появлением в Волчке принца Бодрена почти исчез и Рэдэльф. Стас не обижался, хотя и не без досады был вынужден признать это.

Но эльф пришел к нему сам.

Стас искренне обрадовался его приходу. Ему всегда был по душе этот сдержанный малоразговорчивый эльф.

– Заскучал, Рэд? – встретил он эльфа вопросом. – Что делать? До роскошной жизни эльфов нам никогда не добраться.

– Не такой уж роскошной была наша жизнь в последние столетия, – хмуро ответил Рэд. – Ты в самом деле видел Темного принца, Слав?

Стас помедлил с ответом, задумчиво глядя в озабоченное лицо эльфа.

– Рэд, скажи мне по совести… ведь это спрашивает твой принц, а не ты? Ведь так? Скажи, Рэд…

Эльф смутился.

– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно констатировал Стас. – А почему принц обязательно должен быть Темным? У него такие же светлые волосы, как у тебя. Чистое и почти прозрачное лицо. Хорошее лицо. Не видел только его глаз. Но не сомневаюсь, что и глаза, не будь на нем черной повязки, у него того же цвета, что и у вас.

– Облик здесь не причем.

– Понял, не дурак… но, мой дорогой Рэд, у него и мысли ничем не отличаются от твоих. Одного в нем нет…

– И чего же в нем ты не увидел?

– Ненависти. Чувство вины есть, а ненависти, уж извини, нет. Ваш темный принц, Рэд, большой романтик. И уж если в чем-то и можно его обвинить, так только в том, что, как это всегда происходит, хотел железной рукой протащить человечество через тысячелетия к счастью, поверив в безграничные возможности чудо-камня. А камень оказался с капризом. Да и человечество неожиданным счастьем подавилось.

Эльф с ужасом отшатнулся от него.

– Он тебе понравился? Он, принесший на твою землю все несчастья нашего мира!

– Ну, ну, мой милый эльф. Зачем так категорично? Не судите, да не судимы будете. Так написано в одной нашей мудрой книге. Понимаешь?

– Я могу судить!

– И я так считал. Пока не перекинулся с ним парой слов. Он не к нам несчастья принес, он их от вас уносил. Из самых лучших побуждений.

– Тебе следовало убить его! – неуступчиво проговорил эльф, брызнув в сторону взглядом своих ослепительно зеленых глаз. Серебристый, как звук горного ручья, голос стал скрипучим и хриплым: – Его надо было убить.

– Я не убийца. Я солдат. И убиваю тогда, когда нет возможности не убивать, – в голосе Стаса эльф уловил нотки отчуждения. – Он наказан за свое прекраснодушие больше, чем это мог сделать кто-либо из вас. Его практически нет. Мираж, призрак… туманное пятно, в котором чудом удерживается его физический облик. И жизнь. Чудовищная плата за возможность обладания этим камнем.

– Он привел сюда орков!

– И это не так. Они шли за камнем, чтобы посчитаться с эльфами за прошлые обиды. Я сказал твоему принцу Бодрену, и повторяю тебе… Темного принца больше нет. Охота на него закончена. И, если прямо говорить, не стоит на него всех собак вешать. Есть еще кто-то, кто дергает за ниточки и эльфов, и орков… щиты заклятия в горах ставили не темные!

Рэдэльф пропустил последние его слова мимо ушей.

– Камень всевластия…

– А зачем он вам в нашем мире? Это наш мир, мир людей. И проблемы в нем – тоже наши. Или ты думаешь иначе?

От голоса Стаса повеяло холодом. И Рэдэльф невольно поежился, почувствовав себя неловко.

– Кому и зачем, в таком случае, понадобился камень? Из всех разговоров я сделал вывод, что Забытых дорог больше нет. И следовательно, о возвращении не может быть и речи. Так? Или не так, Рэд?..

Ответа Стас не услышал.

– Мне очень жаль, что ты, Рэд, начал этот разговор. Я думал о тебе лучше. Уж извини. И полагал, что всегда могу на тебя рассчитывать. И мне очень не хотелось бы думать иначе.

– Но Слав, камень принадлежит эльфам.

– Он уже имел несчастье принадлежать вам. И что из этого вышло? Нет, Рэд, он принадлежит миру людей. И останется в нем. Это понял Темный принц. И хорошо будет, если поймете и вы. Мне бы очень этого хотелось.

Разговор закончился ничем, к великому огорчению Стаса. Рэд ушел, больше не сказав не слова.

Несколько раз после этого ему казалось, что по его груди под волчовкой орудуют чьи-то руки. И каждый раз чувствовал, что это понимает и камень.

Как-то ночью амулета с камнем коснулась Купава. И, вскрикнув от боли, затрясла рукой. На поверхности амулета огнем горели строчки заклятия.