— Так это не относится к моей работе. Просто сцепился с одной шайкой в Велиграде из-за какой-то чепухи. Уже и не помню, что именно стало причиной, — отозвался керник с усилием. — У тебя самого-то шрамов немерено должно быть. Все-таки командир элитного отряда.

— Будь бы мой отряд на самом деле элитным, мне бы позволили проторчать тут три недели с тобой?

— У тебя есть свои мотивы. Определенно.

Иян отрицательно покачал головой.

— Нет, дружище. Никаких мотивов. Только чувство благодарности одному старому другу.

Марк усмехнулся.

— Но его в этом трактире нет, — протянул он.

— А что все-таки случилось с теми недальновидными господинами, осмелившимися поднять руку на Стража?

— Ты про тех, кто шрам этот мне оставил? Ну… они лишились своих голов, — без всякого выражения ответил Марк.

Иян затянулся самокруткой. Стражи любили больше домовых и лесных троллей, чем людей. Ничего удивительного в том, что их не мучила совесть, когда они проливали человеческую кровь.

К Стражам Маарну могли примкнуть разве что сироты, бастарды, воры или убийцы. Раньше обучение велось с малых лет, но теперь волхвы брались за любой возраст, лишь бы восстановить численность керников. И Марк, и Драгон попали к ним уже юношами, но сумели достичь определенного мастерства. Иян видел их в деле. Если стрелы Марка не знали промаха, то Драгон, вооруженный даже одним ножом, был способен победить целую толпу противников.

И эти умения им были даны для того, чтобы защитить волшебный народец? Скорее для того, чтобы убивать. Поэтому Иян не верил в то, что сказала ведьма из Сапфирового Оплота. Драгон не мог погибнуть. И слишком уж много она знала. Имя убийцы даже назвала.

Марк в это тоже не верил. По крайней мере, он так говорил.

— Какой наш следующий шаг? — спросил Иян. — Будем сидеть и пить?

— Опять ты с этим вопросом. Достал. Не плыть же нам на Скалистые острова, — хмыкнул Марк, допив очередную кружку. — Дита соврала. И все. Тут больше не о чем говорить.

— Если так, то Драгон и Лета все равно нуждаются в нашей помощи. А то, что ты сидишь здесь и заливаешься элем из-за какой-то девчонки, делу не поможет. Признай это.

«Какой-то девчонки», — мысленно прошептал Марк.

Пропитанный злобой, обиженный, он уже начал разворачиваться к Ияну, чтобы ударить его той кружкой, что держал в руках. Но, осознав, что он даже не сможет прилично размахнуться для удара без того, чтобы не потерять равновесие и не свалиться со стула, он оставил эту идею в покое.

Голова гудела. Почему? Эль ли это, или последствие путешествия по порталам Диты?

Какая-то девчонка. Уж сколько девушек у него было, такой, как Иветта, он никогда не встречал. И она ускользнула от него из-за его же собственного, внезапно проснувшегося благородства.

«Отчего ж так поздно, а?» — подумал он отрешенно.

Но даже если бы не оно, ее суровая наставница не дала бы ему ничего сделать. Воистину мамаша-львица, оберегающая своего детеныша. Неужели она думает, что Иветта будет счастлива, проведя всю свою жизнь среди этой магической рутины? Она была заперта в Обители, как маленькая птичка в клетке, неосторожно залетевшая в распахнутое окно. Она была там одна. Красивая, каждый раз печально вздыхавшая над байками Леты и кидавшая на Марка смущенные взоры…

Он должен был ее освободить. Только вот боялся, что Дита вновь его остановит, но на этот раз не ограничится «серьезным разговором», а испепелит его на месте каким-нибудь заклинанием.

Марк усмехнулся.

Честное слово, как ревнивая мамашка. Правая рука Радигоста, ага, как же.

— Красные плащи сегодня заглядывали, — пробормотал Иян, потушив самокрутку о край пустой кружки Марка. — Дружинники.

— Что сказали?

— Что ищут лохматого лучника с небритыми впалыми щечками и безумными глазами.

Марк напрягся, приподняв плечи, и Волот это заметил.

— Но, — поспешил сказать он. — Наш добрый друг ничего им не сказал, верно?

Они оба уставились на трактирщика, и тот фыркнул, прижав ладони к своему круглому пузу.

— Я знать не знаю, о ком они. Никогда не видел луков в жизни. Нынче ж арбалетами пользуются, разве нет? — пробасил он в свои усы.

— Их долго заряжать, — Иян полез в карман своего мундира. — Не то, что лук. Выхватил стрелу и пустил во вражину.

Трактирщик зарумянился, когда командир миротворцев высыпал на стойку горсть звенящих монет.

— За молчание. И гостеприимство, — сказал Иян, следя за тем, как пухлые руки сгребают монеты с поверхности стойки.

— Выхватил стрелу и пустил, — хрипло повторил Марк. — Целиться-то кто будет?

— Ты, — Иян хлопнул его по плечу. — Но уже не сегодня. Иди в койку, парень. Проспись.

— Тебя не напрягает то, что меня ищут дружинники?

— Вполне следовало ожидать, что они придут по твою душу. Знание, как говорил один мой старый знакомый, может стать в равной степени и твоим оружием, и погибелью.

Марк не ответил, роняя голову на сложенные на стойке руки.

— Отрубился? — вопросительно хмыкнул трактирщик.

— Нет. Осознал свое фиговое положение, — Иян протянул руку, чтобы потрепать волосы лучника. — В любом случае один я его не донесу до комнаты.

— Вы ему еще не сказали?

— О чем?

— О письме, что получили утром.

Иян испустил вздох и глянул в сторону.

— Я и сам его не читал.

— Мне сказали, что оно очень важное и что я срочно должен вам его передать.

— Знаю, — командир миротворцев перевел взгляд на трактирщика. — Именно поэтому я опасаюсь его читать.

***

Морской бриз навеял тревогу. Но белизна домов и башен, ставшая в свете заката розоватым и игривым полудрагоценным камнем, привнесла успокаивающую сладость в теплый вечер. Дневной шум города утихал, сбивался в многогранный шепоток, рассеивавшийся по мере того, как приближались сумерки. Солнечный диск плавно закатывался за цепочку гор на горизонте. Всего пару минут упоительного, едва теплого света — и вот уже синие холодные сумерки накрыли весь город. Закаты здесь были прекрасным, но ужасно кратким зрелищем.

Лиам откинулся в кресле и положил перо рядом с куском пергамента, наблюдая, как постепенно зажигаются огоньки по периметру извилистых улиц Сфенетры. Отсюда были видны даже мачты кораблей, мирно качавшиеся перед длинной мраморной набережной, и разношерстные потоки горожан, хлынувшие во все противоположные стороны от рыночной площади. С уходом солнца торговцы спешили свернуть свои лавки, а покупатели уходили по домам. Но площадь не пустела, она лишь избавлялась от суеты, наводняясь уличными музыкантами и прохожими, вышедшими на вечернюю прогулку.