– Я же сказала – многое в этом мире рождено памятью Разрушителя, – холодно пояснила юная драконица. – Многое, но не всё. Кто ты, почтенная Ньес, мне неведомо. Но то, что память твоя сохранила мою мать, подсказывает мне, что ты тоже связана с Эвиалом. Связана, хотя и сама этого не осознаёшь.

– Но этот мир существует века! Тысячелетия! – не сдавалась целительница.

– Возможно. А возможно, что возник он совсем недавно, в крутой петле великой реки Времени; вне вашего потока прошли мгновения, а у вас – тысячи и тысячи лет.

– Ты, прекрасное дитя, подводишь нас к простой мысли, – проговорил отец-экзекутор, вперяя в Аэ пристальный взгляд. – К мысли, что мир этот или создан нашим добрым некромантом, или же очень серьёзно им изменён. Так?

Аэ молча кивнула.

– Или кем-то ему подсунут, подобно ловушке, – мрачно добавила Кейден.

– Подобная мысль возникала и у меня, – согласилась Аэ. – Почему мир и казался мне пустой декорацией. Вдобавок эти три сущности, в него проникшие, одна из которых – назовём её Мантиссой – не без успеха изображала меня. И, коль им так важно было довести Разрушителя до бездны, значит, мир этот связан с ним, его присутствие сковывало этих… гостей. Кто они и откуда взялись – гадать можно долго, но это сейчас и не так важно. Вот господин наш лич… другое дело.

– Да. Господин наш лич, – подхватил отец Этлау. – Слуга Хаоса, как я понимаю? И тоже из памяти сударя некроманта? Любезный друг, почему вы не могли вспомнить кого-то иного? Более приятного?

– Некромант Фесс не решал сознательно, кого выбрать себе в спутники или в противники, – резко отозвалась Аэсоннэ. – Мы догадываемся, кто это, но…

– Эвенгар Салладорский, – пожал плечами Фесс. – Во всяком случае, что-то от него в личе определённо имелось. Манера говорить, например.

– Эвенгар… – откликнулся отец-экзекутор. – Быть может, быть может. Итак, лич организует похищение прекрасной и невинной девы Этии. – Означенная дева немедленно покраснела. – Добивается того, чтобы мы начали преследовать его, чтобы спустились бы в Город греха. Что должно было там случиться?

– Жертвоприношение, – ответил Фесс. – Которое открыло бы дорогу Хаосу. Этот мир, видать, защищают особенные чары, тёмное пламя не может так просто отыскать сюда путь.

– И все демоны, кого мы видели…

– Суть порождения тварного мира, когда его материю оплодотворили эманации Хаоса, – сказала Аэ, и Кейден согласно кивнула. – Мы, драконы, помним об этом. Хаос не мог проникать глубоко в Упорядоченное, действовал через свои орудия – честолюбивых и глупых магов, надеявшихся обмануть Великое Ничто. Демоны и им подобные твари являются с тех слоёв Реальности или планов Сущего, где их сдерживали барьеры Творца. Эманации Хаоса, таким образом, встречали далеко не одну преграду. Демонов требовалось ещё и вызвать в наш мир, чем варлоки с успехом и занимались.

– А лич, таким образом…

– Принёс бы Разрушителя в жертву там и таким образом, чтобы наверняка разрушить скрепы этого мира. Тогда небеса бы поистине вспыхнули тёмным огнём; вспыхнули, быстро прогорели бы и угасли.

– Всё равно это не объясняет, откуда взялась я, – упорствовала Ньес.

– Ты? – усмехнулась вдруг Кейден. – Мы с тобой из Эвиала, только ты этого сама не понимаешь и не помнишь. Если моя дочь права, то…

– То, когда Разрушитель вскрыл скорлупу Эвиала, вместе с ним, видать, унесло многое и многих. Даже нам, драконам, трудно определить твою истинную природу, целительница Ньес.

Та опустила глаза.

– Но я ничего не помню. И, опять же, госпожа Кейден…

– Госпожа Кейден вполне могла быть. Ты могла её знать, врачевательница.

– Но мы же попали не сразу из Эвиала сюда, – возразил юной драконице Фесс. – Сперва – Дно Миров, и уж потом – этот мир!

– Кто знает, были ли мы одиноки на этом самом Дне, – заметила Аэсоннэ. – Эгей, сэр рыцарь Конрад! Я понимаю, что дело серьёзное, но с чего уж такая грусть?

Молодой нобиль сидел, обхватив голову руками, и в глазах его читалось лишь беспросветное отчаяние.

– За что Господь послал мне испытание сие… – простонал он. Дева Этиа испуганно принялась гладить его по плечу. – Мы жили, просто жили, как все!.. Любили, страдали, радовались, грустили – мы жили! Боролись с нежитью как могли. А оказывается… оказывается…

– Чего «оказывается»? – рассердилась драконица. – Разве то, о чём мы говорили, стёрло ваше прошлое?

– Так, может, его вообще не было! Может, всё это выдумка! Чародейство! Игра неведомых сил!

– Какая разница? Вы есть, вы живы и живёте. Некромант Фесс был прав, а я ошибалась. Хаос пытается использовать вас, он насытил вашу землю своими порождениями, но мы всё равно будем бороться! Твари уже получили по зубам, и крепко! И – смотри, сэр рыцарь, смотри на это древо!..

Листики внезапно колыхнулись. Раздался негромкий звон серебряных колоколец, и от тонкого ствола отделилась туманная фигурка – крошечная, не больше пальца.

Драконицы, мать и дочь, разом вздрогнули.

– Простите, – прошелестело в воздухе. – Простите меня, если сможете…

– Сегодня кое-кто уже просил прощения, – говорить отважился только Фесс. – Но ты ничем не виновата перед нами, прекрасная дриада, хозяйка волшебного древа.

– Она не дриада, – вдруг резко бросила Аэ.

– Я не дриада, – подтвердила малютка. Золотистые волосы рассыпались по плечам, зеленоватое платье очень напоминало наряд самой Аэ. – Но я помогла тебе, драконица, разве нет? И ты знаешь, кто я. Память твоей крови не лжёт.

– Владычица… – начала Кейден.

– …Ялини, – закончила Аэсоннэ.

– Бывшая владычица, – вздохнула кроха. – Не хочу об этом вспоминать. Ялини. Просто Ялини. Ну, или Ярина. Так меня тоже звали.

– Мы знаем, кто ты, – с непроницаемым лицом сказала Кейден.

– И я знаю, кто вы. Впрочем, кем мы были, не важно. Я отреклась от своего прошлого. Я заплатила – и не один раз. И спасибо вам, что вы таки прошли путь до самого конца, вырвав меня из лап Хаоса. Стать его частью – не слишком приятная участь.

– Богиня Ялини. Из рода Молодых Богов. Одна из Семерых…

– Осознавшая их ошибки и старающаяся искупить их, – очень серьёзно продолжила малютка. – Вы спасли меня. И да, у этого мира появился шанс. Впрочем, не только у него.

Конец

– Это здесь, – сказала Аэсоннэ.

Жемчужноволосая девчонка, очень молодая девушка, стояла на дикой высоте, над самым краем обрыва. Скала цвета запёкшейся крови обрушивалась прямо у неё из-под ног, чёрные сапожки, казалось, вот-вот соскользнут с острого гребня; Аэ покачивалась на носках, пятки висели над пропастью.