Голоса настолько звучали вне времени и пространства, что могли быть рождены в любой рыбацкой хижине хоть на заре человечества:

Денечки, славные деньки, Когда все тяготы легки, От рыбы плещется вода

— Я думал — будет так всегда…

Однако во втором куплете уже начинали проступать более современные мотивы:

Но кто измерит дней длину? Косяк ушел на глубину. И чтоб теперь его поймать Приходится нам жилы рвать. Денечки, славные деньки…

А с первыми склянками на рассвете весь флот рыболовецких судов снялся с якорей и на полной скорости вышел в море с убранными снастями и рыболокаторами. Многие уже успели обследовать прибрежные воды, но за исключением редких скоплений хека, разбросанных там и здесь в зеленовато-голубой мути, экраны дисплеев не показывали ровным счетом ничего. «Придется идти дальше». И они шли на полной скорости, на которую только были способны их старые, плюющиеся соляркой карбасы.

Когда скоростная «Кобра» Кармоди далеко обошла конкурентов, он сбросил скорость, чтобы с обеих сторон киля можно было спустить рыболокаторы. Но экраны были пусты, на них не появилось даже хека. Они шли на скорости тральщика до тех пор, пока вдали не показался такелаж остальных судов, после чего вытянули на борт рыболокатор и снова рванули вперед. В таком режиме они шли в течение всего дня. Однажды им удалось получить какой-то многообещающий сигнал на экране. В течение двух часов изображение то появлялось, то исчезало, пока объект не попал в заросли водорослей, и тогда сигнал исчез окончательно. Им так и не удалось узнать, что это было.

— Школа южноамериканской ставриды, — предположил Грир, — отправившаяся к северу на каникулы.

Море было спокойным, а небо чистым, так что они могли заниматься поисками всю ночь. Но догонявшая их флотилия, подмигивавшая огнями и издававшая разнообразные гудки, раздражала Кармоди.

— По-моему, они только распугивают рыбу. Как вы считаете, ребята? Пошли туда, где никто не будет мешать. Я знаю такое местечко у устья Пиритового ручья.

Кармоди круто развернул судно в обратном направлении и двинулся сквозь тьму на юго-восток. Он предложил использовать свободное время для изучения руководств по управлению новым судном, а сам поставил его на автопилот и достал свое концертино. «Наша жизнь» была идеальным произведением. Эта песня обладала пафосом, к тому же она была актуальна. И что самое главное — в ней чувствовался скрытый подтекст черного юмора, который, возможно, и не ощущался Кармоди, зато был очевиден мрачному Исааку Соллесу и взлохмаченному Эмилю Гриру.

Ах вы, волны разливанны, Вы темны, мрачны, незванны. Раз ты моей не хочешь быть, Незачем тебя любить.

Грир был настолько рад, что они плывут к берегу, что даже не возражал против то и дело срывающегося тенора Кармоди, нарушавшего тишину рубки. К тому же это давало ему возможность перекинуться парой слов с Айком без участия старого корнуэльца. Его тревожило то, как изменился его друг после смерти Марли, и ему, мягко говоря, не нравились попытки Айка взвалить вину за его гибель на всю голливудскую компанию. Грир настаивал на том, что все они — симпатичные ребята.

— Они обычные люди, напарник. За всем этим блеском и шумихой скрываются обычные нормальные люди.

Стараясь отвлечь Исаака от планов возмездия, Грир при каждом удобном случае пытался направить ход его мыслей в другую сторону и обратить его внимание на предмет, куда как более заманчивый, чем самая сладострастная вендетта.

— Знаешь, как себя ведут молодые морские львицы, когда им невтерпеж? — это был один из его излюбленных подходов. — Они залезают на скалу и ждут своей очереди.

— Какие морские львицы?

— За которыми я наблюдал, когда ловил рыбу в Орегоне около Ваконды. Так и ходят вдоль полосы прибоя, черные и одинокие. И знаешь, что они делают? Держат заднюю ласту над водой. Как сигнальный флажок для одиноких морских львов, которым тоже надо. И как только такой морской лев заметит ласту, он сразу говорит себе: ага, понимаю, что это значит!

Вернувшись из Скагуэя, Грир устроил одно из своих шоу у радиста, поэтому все еще говорил с акцентом.

Айк даже не поднял головы, продолжая изучать инструкцию, лежавшую у него на коленях.

— Грир, что ты мелешь?

— Я тебе объясняю, что такое любовь, старик. Преподаю тебе основы основ. Я же видел, как этот горячий эскимосский пирожок предлагал тебе себя вчера. Уж поверь мне, дружище, ты не прогадаешь. И я бы тебе советовал не бряцать яйцами попусту…

На лице Айка появилось смешанное выражение облегчения и возмущения.

— Ты говоришь об этой девочке? Боже милостивый, Грир, думаю, даже ты не решился бы воспользоваться ее неопытностью!

— Неопытностью?! Я смеюсь над вами — хо-хо-хо! Да эта девица проглотит троих таких, как ты, и запьет кока-колой! Она же дикарка, старик, — и Грир без перехода запел, не сходя с места: — Ди-ка-а-арка! Мне от взглядов твоих жарко…

— Заткнись! — рявкнул Кармоди, сидевший за пультом управления. Он уже приговорил полбутылки виски и собирался вернуться к своему концертино. — Если кто-нибудь на этом корыте и будет петь похабные песни, так это я! — И вместе со своим инструментом он принялся издавать хриплые звуки:

Полярные милашки Шерстисты и не злы, На морду как монашки, Воняют как козлы. Я с ними провозился Все ночи напролет, Пока не провалился Под лед как идиот.

Грир с прискорбием отметил, что Исаак даже не улыбнулся.

С первыми лучами солнца на горизонте появилась земля, и как только они опустили рыболокаторы, на экране тут же показался косяк. Все трое столпились в рубке и принялись изучать показания локатора.

— Ребята, похоже, это чешуйницы, да и тех кот наплакал. Но пока ничего нет, давайте хоть этих попробуем. Я хочу испытать эти новые побрякушки, пока они не проржавели. Все по местам! И вперед!

Одно из свойств нового судна Кармоди заключалось в том, что с помощью разной аппаратуры двое могли выполнять обязанности экипажа из восьми человек, хотя в руководстве рекомендовалось на первых порах иметь еще пару рук. И само собой разумелось, что это руки Грира. Впрочем, особого проворства ожидать от него было нельзя, так как он, как всегда, был облачен в свой громоздкий спасательный костюм. Однако Кармоди предпочел именно его братьям Каллиган; может, этот пижон, страдавший водобоязнью, и был плохим моряком, зато лучшего механика Кармоди еще не встречал, особенно когда что-нибудь шло наперекосяк далеко в море. Похоже, панический ужас становился своего рода вдохновением, вселявшимся в длинные черные пальцы. Грир чинил механизмы, которые никогда не видел, с закрытыми глазами при штормах такой силы, которые слепили.

К счастью, летнее море было спокойно, иначе с побрякушками Кармоди ему было бы не совладать. Система рыболокаторов была устроена таким образом, чтобы передавать сведения о косяках на монитор, а потом самостоятельно направлять к ним судно. И тогда оставалось только нажать кнопку, чтобы спустить сеть. В руководстве утверждалось, что вся процедура — обнаружение, спуск сети и ее подъем — может осуществляться двумя людьми и занимает около часа. Однако автопилот по какой-то причине действовал очень осторожно на столь близком расстоянии от берега. Он то и дело требовал сверки с компасом и уклонялся от преследования, и тогда Кармоди с руганью возвращался в рубку, чтобы перейти на ручное управление.