Заверяет, что сочувствие японских руководящих кругов будет на моей стороне. Беспокоится, что Колчак и его правительство не согласятся на мой приезд, и предложил мне содействие их посла Като. Я пока отказался. Меня тронула его забота, он находит, что меня надо обеспечить надлежащим конвоем. Это будет видно, на все судьба.

Дал копию телеграммы для начальника Генерального штаба и посла при правительстве Колчака Като259.

Узел завязан, морально это всегда мой плюс, как бы ни поступил Колчак и его близкие. Чувствую легкий подъем. По старой привычке заехал в собор. Епископ Сергий поправился.

Для широкой публики я «жду парохода в Марсель». Думая о причинах неудач антисоветского движения, я вспомнил выдержки из одного письма, относящегося к июлю. Они касались решения аграрного вопроса на юге России. Там, в связи с успехами Деникина, очень заняты этим вопросом и уже находят недопустимым даже кадетское «принудительное отчуждение» и крайне обеспокоены весьма «левыми» декретами Колчака о земле. Особенно их волнует участие в работах по землеустройству в Сибири социалиста – профессора Огановского260.

Наивные люди уже мечтают о продаже отвоеванных Деникиным их имений.

Любопытно: питает ли в них эти иллюзии сам Деникин, или это мечты окружающих его людей.

За день или два до падения Омска здесь говорили, что руководитель здешнего «Русского бюро печати» заявил о резком повороте Омского правительства вправо, что отвечало и слухам о назначении премьером Третьякова (московского промышленника) или кадета В. Пепеляева.

А в Японии даже штаб-офицеры из отставных иногда выражаются, что «уравнение земных благ вовсе не худо». Как заманчива и как несбыточна идея уравнения! Проста до примитивности, и все-таки все клюют на нее, как рыба на живца.

Токио. 24 ноября

Связь с Сибирью затормозилась. В военном агентстве новый фаворит – Розанов, там очень ругают Гайду. Головин одобряет мою вчерашнюю телеграмму, но считает крайне ничтожным шанс на реальные последствия. Он еще не может покончить с омской эпохой и не представляет нового нарождающегося этапа в судьбах Дальнего Востока. Мои устремления только в этом направлении. Омск – уже перевернутая страница истории; ему не хватает только эпилога. Н.Н. сейчас в процессе оценки мировых событий во всей их совокупности – это отвлекает его от сибирского вопроса.

Токио. 25 ноября

Поехали с Высоцким на завтрак к японскому художнику Кюме. Зная хорошо маршрут, я допустил обращение шофера к полицейскому с расспросами о дороге (вилла Кюме за городом), и, конечно, все пропало. Полицейский направил нас в совершенно обратную сторону. Около часу плутали по каким-то закоулкам и по грязному полю, смерзли отчаянно (сегодня очень холодно) и едва не сломали автомобиль.

Выручил унтер-офицер, производивший учебную съемку на военном поле. У него был подробный план, кое-как втроем: я, шофер и унтер-офицер – отыскали, что нужно. Приехали с опозданием на целый час.

Дом Кюме – настоящий загородный дворец в дивном, огромном саду. Завтракали по-японски в концертном зале с огромной сценой, где отец художника, сам поклонник искусств, танцует со своими друзьями старинные танцы из японских классических «но».

Холодище в огромном зале был отчаянный, с трудом согревали отличное, хорошо подогретое саке и жарко тлеющие угли хибачи.

Завтрак очень парадный, обильный и вкусный, чудесно сервирован.

Среди приглашенных несколько дам высшего японского общества; дочь генерала О. оказалась обладательницей прекрасного контральто. Она пела соло и в трио с К. и его братом.

У К. весьма комфортабельная студия, есть интересные работы.

Токио. 26 ноября

Был у Хагино. В солнечный день в его доме очень уютно, особенно в небольшом кабинете с европейскими креслами. Сегодня праздник их Академии Генерального штаба. Был император. Общий завтрак в Главном управлении Генерального штаба.

Судя по газетным отчетам, во время последних событий во Владивостоке японцы, хотя их адмирал и опровергает это, несомненно, слегка помогали Розанову, а американцы, по-видимому, Гайде. На борту «Бруклина» (американское военное судно) будто бы укрылись главные персонажи – Якушев, Моравский и др. – после неудачи, постигшей переворотчиков261.

Офицер, только что прибывший из Владивостока, высказался относительно сибирских событий: «Против всех идти невозможно». Это уже ясно указывает, как мало сторонников осталось у Омского правительства.

Токио. 27 ноября

П. полагает, что переформирование Омского совета министров и назначение В.Н. Пепеляева премьером вызвано тем, что «все старые разбежались»262.

Токио. 28 ноября

Первый раз видел на улице пьяного японского офицера в форме. В японской прессе начали появляться статьи, отмечающие разительный отлив желающих поступить в военные и военно-морские училища. Прежние тысячи кандидатов сократились до сотен. Молодежь начинает предпочитать положение business man’а (делового человека) благородному, но нищенски оплачиваемому офицерскому положению. 40–45 иен – жалованье подпоручика – это ниже того, что зарабатывает средний рабочий. Прожиточный минимум рикши 100 иен.

И как при настоящей дороговизне ухитряется жить на эти деньги даже скромный в привычках японский офицер, просто непостижимо.

В газетах сообщение о начале мирных переговоров между англичанами и большевиками.

Японцы решили не усиливать своих войск в Сибири, хотя посылка бригады 13-й дивизии, видимо, состоится. Кроме того, посылается 1000 человек на замену убитых и раненых. Кроме жертв людьми японцы несут и большие материальные расходы, общая сумма достигает огромной цифры более 250 000 000 иен в год.

Чехи за подписью Павлу и Гирса выпустили обращение к союзникам с просьбой скорейшей их эвакуации на родину, так как они не могут нести службы и сотрудничать с тем правительством, которое «культивирует беззаконие и допускает жестокости, превосходящие будто бы жестокости большевиков».

Отповедь дали кадеты и Славянский комитет в Иркутске. И поделом – бывшим в России чехам никогда не следовало касаться двух тем: вопроса о жестокостях и, выражаясь мягко, вопроса о присвоении чужой собственности – в этом отношении конкурентов у них было немного263.

Токио. 1 декабря

Ш. передал сообщение японских газет о последовавшем будто бы отказе Колчака от «Всероссийской» власти в пользу Деникина и о переходе его правительства на роль «Сибирского» правительства.

У В. встретил двух владивостокских коммерсантов, братьев С. Бранят Розанова за его политику в отношении торговли и промышленности. «Вместо того чтобы опереться на единственно прочный торгово-промышленный элемент, завязал дружбу с атаманами».

Старик П. сетует, что Розанов стоит Дальнему Востоку несколько миллиардов. «Если сибирскими деньгами, то это не очень уж много», – утешал я расчетливо П.