И мировая война, захватившая Японию лишь в самой незначительной степени, выгодно отразилась только на весьма небольшой группе торговцев и промышленников, широким же массам, и прежде всего рабочему населению, пришлось быстро испытать на себе результаты расстройства мирового хозяйства – познакомиться с невиданной доселе дороговизной жизни и назревающей безработицей.

Все это создает благоприятную почву для развития демократических идей. Это течение под влиянием Америки особенно прочно укоренилось в Министерстве иностранных дел. Безудержный милитаризм становится одиноким.

Идея создания на Дальнем Востоке «демократического буфера» заметно крепнет.

Токио. 17 ноября

В читальне отеля встретил полковника Д., едет в Омск из Парижа. Бранит Керенского, защищает Колчака, – «надо же было кого-нибудь выдвинуть». По его мнению, Франция застрахована от большевизма.

В русских газетах «отходная» Омскому правительству, даже кадетский «Голос Родины» приуныл и начинает делать печальные выводы о годичной работе правительства.

Колчак продолжает издавать «повеления», теперь уже больше для истории, хотя еще заверяет, что не отдаст Омска. Обещает землю солдатам и крестьянам, давно уже ими захваченную. Взывает к мусульманам, которых собирается вести против русских (большевиков) под зеленым знаменем пророка.

Тоже роковой человек для России.

В командовании опять перемены. Дитерихса сменил командующий Московской армией (предназначалась для занятия Москвы) генерал Сахаров – при мне скромный полковник, теперь даже кавалер Святого Георгия в степени.

Каппель получил Московскую армию, Иванов-Ринов – высокий пост помощника Сахарова.

Розанов флиртует с атаманами, вознес до небес Калмыкова. В запасе ставка на Семенова.

Токио. 18 ноября

В Сибири совсем плохо.

Ллойд-Джордж поднимает вопрос о переговорах с большевиками. Во Франции ожидается генеральный парламент. Генерал Сарайль грозит открыть поход против Клемансо, собирается проводить закон о 8-месячной военной службе. После опыта этой войны это, пожалуй, и не так уже плохо при грамотном и развитом населении. Мысль эта была у Ч. в его статье для журнала «Армия и народ» (1918 г.).

Забастовка трамвая в Йокогаме кончилась, кондуктора кое-чего добились, но пока немного. П. передавал, что в союзнических кругах начинают сознавать неправильность ликвидации Директории. Запоздалое сознание.

Токио. 19 ноября

Омск пал. Колчак с остатками расходящейся по домам армии отходит на восток. При нем будто бы еще 300–400 миллионов золота. Удастся ли довезти эту огромную сумму – вопрос весьма сложный. Слишком соблазнительная цифра, чтобы за ней не охотились.

Во Владивостоке нелепое выступление Гайды с частью чехов, рабочих и будто бы эсеров. Выпущена программная прокламация. Движение явно нежизненное: кто же пойдет за этим новым «диктатором» из чехов. Он был пригоден как средство – и только.

Во всяком случае, Розанов победил и даже пленил Гайду, которого под честным словом решено выпроводить за границу. Решение мягкое, но все же одним «спасителем»258 будет меньше, и то хорошо.

Розанов, несомненно, возомнит о себе, сочтет себя провинциальным человеком, начнет истреблять «крамолу», как в Енисейской губернии. Его настойчиво подуськивают к этому тупые и слепые вожаки справа.

Курс докатился до 80 рублей за иену.

Токио. 20 ноября

Был у генерала Хагино. Хотел поздравить его с недавней женитьбой.

Не надеясь на кулинарные способности своей кухарки, Хагино потащил в известный японский ресторан «Микавайя». Обедали в новом помещении, против обыкновения чрезвычайно весело. Оказалось, что и гейши не такие куклы, когда они среди японцев и когда европеец хоть что-нибудь понимает на их языке. Но все чрезвычайно корректны.

С. К. под конец затянул даже «Спрятался месяц за тучки», а вслед за ним совершенно для меня неожиданно серьезный майор Н. тоненьким тенорком, зажмурив глаза, начал: «Шумел, горел пожар московский». Пришлось тряхнуть стариной и мне.

Пришла хозяйка ресторана, почтенная худенькая японка, весьма любезно справилась, все ли в порядке. По японским понятиям – это знак особого уважения к гостям.

Токио. 21 ноября

Намекнул Головину на возможность моей поездки в Сибирь.

«Нет, теперь уже поздно», – заметил в сильном волнении Н.Н.

Здешнее «Русское бюро печати» выпустило книжку на русском и японском языках: «Большевики в роли руководителей и управителей».

Материал, рассказы беженцев и письма, подобран не без таланта, с явным кивком в сторону евреев.

Советская Россия, конечно, представлена адом кромешным. Освещение с тем односторонним и злобным пристрастием, которым в таком изобилии пропитана вся пропагандистская литература обеих борющихся сторон. Автор книжки – небезызвестный Гурлянд. Так о евреях может написать только еврей!

У Высоцких вспоминали Россию и почему-то хорошие волжские песни, как-то на душе даже отлегло.

П. показывал его телеграмму в «Новости жизни» – неприкрытая проповедь мира с большевиками.

Токио. 22 ноября

Рубикон перейден. Был у Крупенского, передал ему телеграмму председателю совета министров и по другим адресам о том, что я считаю патриотическим долгом свой немедленный приезд в Сибирь.

«Связи настоящим положением Сибири, желая посильно помочь Родине, считаю патриотическим долгом немедленный приезд в Сибирь целью изложить свои соображения правительству и общественным организациям Сибири точка Неимении препятствий прошу срочного ответа через российское посольство Токио 22 ноября 1919 г.».

Крупенский весьма обеспокоился и заявил, что он не может передать копию представителям союзников в Сибири. «Неудобно их вмешивать в наше внутренее дело».

Я согласился, имея в виду известить их отдельно. Решил сообщить для сведения и Розанову.

Сначала Крупенский даже как будто выразил сомнение в наличности совета министров; с его стороны это могло быть просто дипломатической уловкой – повод не посылать депеши. Он считает положение крайне тяжелым и винит во многом союзников.

По его мнению, японцы не дадут войск, хотя второй день в газетах сообщение о подготовке к отправке в Сибирь бригады 13-й пехотной дивизии. Но ясно, что это не в помощь Колчаку, а для закрепления «спокойствия» на Дальнем Востоке.

Против активной военной помощи высказывается большинство партии «Сейюкай». Хара и другие члены кабинета колеблются.

Заходил Хагино, его тоже несколько взволновало мое решение, но он находит его правильным. «Хорошо, что вы послали через вашего посла, а то у нас в Главном управлении Генерального штаба были сведения, что вы не в ладах с вашим послом и военным агентом».