– Именно так все и было, – подтвердила она.

– Мы очень серьезно относились к этому, – сказала Имоджен. – Я никогда ни с кем не обсуждала то, чем занималась во время войны. Хотя, конечно, твоему отцу кое-что было об этом известно.

– Но ведь теперь ты можешь об этом говорить? – спросила Дженнифер. – Война закончилась почти семьдесят пять лет назад, и все сроки давно уже прошли.

– Да, ты права, – согласилась Имоджен. – Но я не думала, что это может быть кому-нибудь интересно. Большинство из нас после войны продолжили жить своей жизнью. Все так радовались, что все закончилось. Мы с твоим папой были счастливы просто потому, что остались живы и могли быть вместе.

Магда снова кивнула.

– Я вас понимаю, – сказала она.

– Мы с Фредди работали архитекторами, – объяснила Имоджен. – В конце концов нам удалось создать свою архитектурную фирму. У нас появилась Дженнифер, а потом – и внуки. Мы вели насыщенную жизнь даже после того, как вышли на пенсию. И, если честно, когда Фредди умер, мне стало очень тяжело жить.

Дженнифер взяла мать за руку.

– Но потом, Магда, я получила ваше письмо и вспомнила о тех днях. В старом сундуке я нашла маленькую записную книжку среди журналов и дневников моего мужа. В тот день, когда я встретила Карла в Лондонской академии художеств, я записала его телефон, а рядом – ваше имя, и вот тогда я поняла, кто вы такая. Я вспомнила все, что слышала о вас от Фредди: он рассказывал мне о том, какая вы смелая и необыкновенная. Да, именно так он о вас отзывался.

Магда рассмеялась.

– Моя мама действительно необыкновенная, – с гордостью сказала Микаэла. – Она одна из самых выдающихся женщин, которых я только знаю. Мама смогла создать два бизнеса и в одиночку воспитать меня. Ее точно можно назвать женщиной, которая «сделала себя сама».

– Два дела? – спросила Дженнифер. – Значит, речь идет не только о ферме?

Магда посмотрела на свои руки с аккуратным маникюром и молча улыбнулась.

– Мамочка, расскажи им.

– После войны я хотела поступить в университет, – начала Магда, – но мне нужно было заботиться о ребенке, – она посмотрела на дочь, сидевшую напротив нее, и улыбнулась, – поэтому я осталась на ферме. После войны в Германии стали поддерживать сельское хозяйство, и мы смогли расшириться, хотя мой отец и был против этого. Он вечно ворчал. Но я была амбициозна. Считала, что я, мать-одиночка с ребенком на руках, должна доказать свою значимость.

– Моя мама на удивление скромна, – сказала Микаэла. – В юности она была бунтаркой, а потом стала респектабельной буржуазной дамой.

Магда мрачно посмотрела на дочь.

– Поэтому она не только превратила ферму в большой процветающий бизнес, но еще в пятидесятые годы открыла здесь свой рождественский магазин, – объяснила Микаэла. – Теперь она продает товары по всему миру, ее магазин стал знаменитым.

– Удивительно! – воскликнула Дженнифер. – Но почему именно Рождество?

– Во время войны, – сказала Магда, – нацисты отняли у нас Рождество. Нам запрещалось говорить про Христа или Вайнахтсмана. Знаете, нам даже не разрешали вешать звезды на рождественскую елку.

– Почему? – спросила Имоджен.

– Потому что звезды были символом коммунистов или евреев, и в обоих случаях это было недопустимо. Нам приходилось вешать на наши елки игрушечные свастики.

– Я даже не знала об этом, – сказала Дженнифер.

– Поэтому после войны я решила, что нужно забыть об этом. Люди любят Рождество, а значит, они полюбят и мой магазин. Когда стою за кассой – а я до сих пор иногда делаю это, – вижу радость на лицах людей. Радость, удивление и удовольствие. Нельзя забывать прошлое и все те ужасы, которые мы пережили, но всегда нужно смотреть в будущее и надеяться на лучшее. Именно об этом и будет говориться на завтрашней церемонии. Я решила, что должна устроить ее, прежде чем умру.

Микаэла дотронулась до руки матери:

– Мамочка…

– Что поделаешь, – сказала Магда, – мы все когда-нибудь умрем, Liebling. Но, пока я жива, мне хотелось бы кое-что исправить. В нашей деревне произошли ужасные вещи, и пришло время загладить вину, пока еще не поздно.

– Так что вы планируете устроить завтра? – спросила Дженнифер.

– Мы проведем службу в память о летчиках, которые были убиты в этой деревне. Я пригласила всех, кто был так или иначе связан с ними: их вдов и членов семей, а также единственного летчика, которому удалось чудесным образом спастись, – Тома. Он тоже приедет, хотя сейчас и передвигается в кресле-каталке. Они все остановились в гостинице в деревне. В церкви пройдет поминальная служба, и я заказала мемориальную доску с именами убитых, чтобы установить ее в церковном дворе, где они погибли. Я хочу, чтобы о них всегда помнили.

– Я поняла, – сказала Имоджен, – что имел в виду Фредди, когда говорил о вас. Он отзывался о вас как об удивительном человеке, и теперь я вижу, почему.

На следующий день после службы Магда вместе с Томом, кресло с которым вез его внук, вышли во двор, где должны были установить мемориальную доску. Примулы и нарциссы уже начали бодро прорастать сквозь землю.

– Том, – сказала Магда, когда к ним подошла Имоджен, – я хочу познакомить тебя с Имоджен, вдовой Фредди.

– О, я хорошо помню старину Фредди. Знаете, они с Магдой тогда спасли мне жизнь.

– А потом ты спас жизнь мне. – Магда наклонилась и поцеловала его в щеку.

Затем она вышла перед собравшимися и положила руку на кусок ткани, под которым находилась маленькая медная табличка.

– Мне не стоит говорить ни британцам, ни немцам, насколько сегодня важный день… день примирения. Наши народы шесть лет воевали друг с другом, и эта война началась из-за злодеев, которые правили моей страной. Много ужасных событий произошло до и во время войны. Миллионы людей пострадали, и мы никогда не должны забывать об этих жертвах. Мирная жизнь рушилась, у людей забирали все, что им было дорого, их мучили, пытали, убивали. Даже нашу деревню не обошли стороной ужасы отмщения. Четыре молодых британских летчика были убиты здесь: один – перед школой, еще трое – в церковном дворе. Это был позорный и трусливый акт насилия, которого я и все остальные жители деревни имеем все основания стыдиться. Многие годы я думала о том, что можно было бы сделать, чтобы восстановить наше доброе имя после этого чудовищного злодеяния. Да, потерянные жизни не вернешь, но я надеюсь, что эта табличка, которая рассказывает ужасную историю тех четырех молодых людей, послужит предупреждением остальным. О том, что жизнь бесценна, война бессмысленна, а