— Сэр, когда вы беседовали с Крисом, как он вам показался? Насколько он здоров?

— Он производит впечатление человека, который переутомился на работе, — дипломатично ответил доктор.

— Он психически здоров? — настаивал Том.

Охранники навострили уши, затылок сквайра тоже выразил интерес к разговору. Один Мэй, казалось, полностью был поглощен своим делом.

— Том, я не психиатр, — сдержанно сказал доктор Ливси. — И тем более мне трудно оценить состояние наших risky fellows. С точки зрения обывателя, они все сумасшедшие. Крис нормален — относительно — в том, что не касается «Испаньолы». Но едва речь заходит о судьбе корабля, с ним начинает твориться неладное. Он теряет всякую надежду, впадает в отчаяние… С другой стороны, насколько я понимаю, Александр требует невозможного; как не отчаяться? — Доктор поразмыслил и не очень уверенно закончил: — Я бы сказал, что на Криса кто-то оказывает мощное психическое давление. То ли корабль, то ли сама планета.

— Спасибо, сэр. — Том повернулся ко мне: — Дело за малым: собрать их обоих там, где нет давления.

Наконец мы увидели Рим. Прямоугольные коробки домов стояли среди ровного моря джунглей и казались его порождением: такие же сочно-зеленые, затянутые растительностью. Странно, подумалось мне. По словам Мэя, джунгли растут исключительно на привозном грунте — однако же они с удовольствием освоили город. Поднявшийся ветер нанес с юга облака, и они сгрудились над Римом — плотные, с зеленоватым отливом, словно поросшие нежным мхом.

— Мистер Рейнборо, будьте осторожны, — всколыхнулся сквайр, когда наш глайдер, сминая макушки деревьев, вплыл в прямую улицу, что пересекала город от края до края.

Ветер трепал и без того суетливую листву, она казалась зеленым водопадом, который рушился с крыш, сбегал по стенам зданий и рекой затоплял широкую улицу.

— Питер, мы можем увидеть, что в домах? — спросил доктор Ливси. — Как-нибудь заглянуть в окно?

— Попробуем, — отозвался Рейнборо, сдвигая глайдер вбок.

Мельтешащие листья облепили стекла, напирая друг на дружку. Глайдер потихоньку отжимал податливую зеленую массу. Затем он качнулся, коснувшись стены дома, подал вперед и потом назад, расчищая место. Завис.

Листья заплакали. Куда ни глянь, они были одинаковые, по всей улице я не видел ни одного отличающегося растения. И живности никакой.

Вниз посыпался черный пепел, оголяя стену, к которой мы прижимались.

— Ребята, я вижу что-то родное, — с преувеличенной радостью объявил лисовин. — Мэй, как это называется?

— Это зовется «поушивдерьмизм», — отозвался один из охранников. Я оглянулся посмотреть, кто именно; этого звали Джойс. Он продолжал: — Я в такие игры не записывался. Мэй, как бы нам выписаться обратно?

Навигатор, к которому они оба взывали, ругнулся на RF-языке. Мертвая поросль опала, и под ней мы увидели черный студень, намозоливший глаза на «Испаньоле». Насколько я мог судить, растительность прекрасно себя чувствовала, держась корнями прямо в нем. Окно, у которого висел наш глайдер, было забито зеленью, росшей внутри. В оконном проеме — ни стекла, ни какой-нибудь пленки.

— Хорошо бы зайти посмотреть, — высказал пожелание сквайр. — Мало ли, что найдется внутри.

— Мэй, ты как? — спросил по интеркому Рейнборо. — За?

— Можно попробовать, — согласился навигатор.

— Я с вами, — вскочил Том. — Мэй, пожалуйста!

Я тоже поднялся, однако навигатор сказал:

— Беру только одного, — и мне пришлось уступить лисовину. Он в глайдере с самого утра насиделся.

Том мигом натянул защитный костюм — он заранее подыскал и припрятал свой размер — и вышел сквозь мембрану вслед за Мэем, прямиком в окно. Хлопотливые листья долго вертелись на черенках, помня свое прикосновение к чужакам, затем угомонились и начали плакать.

Мы ждали. Мэй доложил, что все в порядке. Снова стали ждать.

Снаружи как будто посветлело. То ли солнце показалось из-за облаков, то ли… Стена! Очищенный от зелени кусок черного студня белесо затлел.

— Мистер Рейнборо, скажите им: пусть немедленно возвращаются, — встревожился сквайр.

— Уже идут, — отозвался пилот.

Они и впрямь быстро пришли: невозмутимый Мэй и сильно разочарованный лисовин.

— На «Испаньоле» и то интересней, — сообщил он, сняв маску. — Там можно пойти на камбуз и сыскать что-нибудь занятное для желудка.

— Прожорище, — улыбнулся Мэй.

— Есть охота, — пожаловался Том. — Совершенная пустота, как вообще не жили.

— Кто не жил? — осведомился охранник Джойс. — Пирожки в твоем желудке?

— В доме — вообще ничего. Голые лежанки да столы, и все травой поросло. Джунглями этими. И потом засветилось, пока мы ходили.

— Рей, по твоей оценке, какой был режим? — спросил навигатор, усевшись и пристроив устрашающий сквайра «стивенсон».

— Слабенький. Даже на первый не потянул.

— В общем, дома тут не летали, — подвел итог Джойс.

Что-то наша охрана разговорилась. В темных глаза Джойса притаилась усмешка, а его напарник Хантер, встретившись со мной взглядом, заговорщицки подмигнул. Определенно, парни не так тупы, как прикидывались. Я даже почувствовал к ним уважение. Это надо ж суметь — провести всех, включая капитана корабля.

Двинулись дальше. Мистер Трелони требовал прочесать центр города. Если на окраинах пустота — оно и понятно, это наверняка район бедноты — то в центре непременно отыщется нечто, достойное называться сокровищем. У космолетчиков была своя цель, и они ее достигли: у края парка, где виднелось выжженное глайдером Хэндса пятно, Мэй обнаружил бездействующую зенитную установку. Услышав о ней, сквайр закричал, что надо спасаться. Мэй возразил, что коли уж мы висим над зениткой, а она нас игнорирует, можно приземлиться и познакомиться с ней поближе. Так и сделали.

Мэй опять сказал, что возьмет с собой одного человека, и на сей раз была моя очередь.

Зенитка находилась на улице, где по одну сторону стояли обросшие джунглями дома, а к другой примыкал парк. Мощные стволы, раскидистые кроны, листва всех оттенков от желтоватого до густой зелени, близкой к нашим благородным ели-ели. Парк был обитаем — неслась разноголосица пичуг, и я углядел промелькнувшего в вышине коричневого зверька. Затем я осмотрел пепел, по которому шагал. Увидел след лежавшего на брюхе глайдера и ведущую к зенитке и обратно цепочку следов. Не иначе как Хэндс бродил.

Пушка стояла на невысокой платформе, маленькая, точно игрушечная, и бдительно смотрела в небо, на облака с зеленоватым отливом. Мэй обошел ее по кругу.

— Это снятый с глайдера лучемет, — сообщил он и пригляделся к запорошенному пеплом коридору в джунглях, уходящему от платформы к парку. — Обожди здесь, я схожу, гляну.