Орка и эльф трудились не покладая рук, и когда черный силуэт Пятиглавца окружил малиновый утренний ореол, могила была готова. Роман бережно завернул тело Уанна в старенький плащ и с помощью отыскавшейся у него же в мешке веревки бережно опустил на дно. Криза, всю ночь не щадя рук помогавшая спутнику, скромно отошла в сторону — прощание с другом дело сугубо мужское, а Рамиэрль все смотрел и смотрел вниз, не решаясь бросить в могилу первую горсть земли. Что ж, теперь он знает, кто погиб тогда, когда он пил рябиновое вино у старого Рэннока. Вот почему он не нашел следов Уанна в Рыжем лесу — старик не дошел туда. Однако не похоже, что он встретил свою смерть здесь, на Седом поле, хотя и ходил малопонятными даже Эмзару тропами… Скорее он приполз сюда умирать. На теле старого мага не было ран, но бард не сомневался, что тот погиб в бою, страшном магическом противостоянии, в котором борющиеся питают заклятия собственной жизненной силой. Но кто был противником Уанна, самого могущественного из Преступивших? Одолеть старика мог лишь кто-то, не только обладающий огромной силой, но и великими познаниями в Запретном! Неужели Примеро? Нет. Вряд ли…

Роман еще раз вгляделся в умиротворенное лицо, лицо человека, сбросившего наконец неимоверно тяжелый груз и готового вкусить долгожданный отдых. Нет, не походил Уанн на побежденного, скорее — на победителя. Он сделал то, что должно, но на большее сил у него не осталось.

— Что ж, прощай, казэ! — вслух пробормотал эльф. Пора было забросать могилу землей и продолжать свой путь, потому что его долг еще не исполнен, но Роман не мог просто так взять и уйти. На могиле Мариты он заставил расцвести шиповник, а теперь нужно оказать последнюю почесть и Уанну! Решение пришло неожиданно. Эльф вспомнил об обычае маринеров, про который ему рассказал Рене, знать бы еще, где сейчас седой герцог, жив ли, свободен ли…

Обменявшись оружием с живым, эландцы становятся братьями. Обменявшись оружием с мертвым, принимают на себя все его обязательства. Эльф решительно вынул из ножен шпагу — подарок отца, поцеловал и положил на землю рядом с собой, поискал старенький клинок Уанна, не нашел и ограничился охотничьим ножом с роговой рукояткой, а затем, судорожно сглотнув, взял полную пригоршню земли и бросил вниз.

Это послужило сигналом. Криза тут же оказалась рядом. Вдвоем они быстро забросали яму, аккуратно уложив на место снятый дерн, а в ногах могилы Роман воткнул шпагу клинком вверх. Теперь можно было уходить, но оба медлили. Бард рассеянно следил, как розоватые утренние лучи играют на стальном острие, а Криза отошла к колодцу. За ночь вода поднялась, она бурлила и переливалась вровень с краями, девушка удивилась и, поколебавшись, опустила в колодец руку. Ничего не произошло, она просто ощутила холод подземного источника, не более того. Немного робея от собственного кощунства, орка ополоснула руки и лицо и только сейчас поняла, как ей хочется пить. На вкус вода тоже оказалась водой. Ледяной и необычайно вкусной.

— Роман! — Он вздрогнул и обернулся. — Иди пить вода! Вода хороший!

Эльф подошел к краю колодца, удивленно приподнял бровь, но воды зачерпнул, а потом, как и Криза, долго не мог оторваться от источника. В скромном хозяйстве Уанна, которое путники, лишившиеся собственного снаряжения, по молчаливому соглашению решили считать своим, нашлась фляга, в которую Роман набрал родниковой воды. Теперь уж точно можно было идти, но, видимо, колодец Инты не желал просто так отпускать своих гостей. Знакомое хлопанье крыльев возвестило, что птицы возвращаются. И не одни. Но если Романа они вели к колодцу хоть и настойчиво, но бережно, то несчастных лошадей стая гнала без всякой жалости. Взмыленные бока были в крови от нанесенных острыми клювами и когтями ран. Кони опрометью мчались к хозяевам, видимо почитая тех способными защитить их от крылатой напасти. И в самом деле, птицы отступили, но не улетели, а стали кружить неподалеку.

Заботливая Криза хотела напоить несчастных животных, но обнаружилось, что вода из колодца успела уйти, и он казался высохшим и пустым. Даже стенки его из гладкого темно-серого камня с белыми и черными прожилками и вкраплениями были абсолютно сухими. Удивленно пожав плечами, Криза и Роман, с грехом пополам обтерев лошадей, предприняли попытку двинуться к горам, ведя их в поводу. Однако не тут-то было. Птицы, возмущенно крича, бросились наперерез, оттесняя путников назад к колодцу. В какую бы сторону они ни двигались, стая бережно, но настойчиво отгоняла их назад. Роман и Криза, может быть, еще бы смогли попробовать прорваться, прикрыв лица и как-то отбиваясь, но очумелые от страха кони наотрез отказывались сделать хоть шаг от сравнительно безопасного места.

— Что ж, Криза, лошадей нам в любом случае придется оставить, — высказал очевидное Роман.

— Я не хотеть, но видеть, что так надо, — согласилась орка.

Не столь уж и объемистые вьюки были сняты. Этому птицы мешать не стали, но только коней освободили от поклажи, налетели, нестерпимо крича. Лошади с жалобным ржаньем кинулись наутек и пропали из виду.

— Значит, им нужны мы. — Роман задумчиво потер лоб. — Но зачем? Они привели меня к Уанну. Они сначала вернули нам коней, а затем прогнали…

— Они хотеть, чтобы мы брать наши вещи, — высказала предположение Криза.

— Возможно, что ж, пойдем пешком, в горах это даже удобнее, а лошадь я тебе потом подарю…

Но пойти пешком им не удалось. Птицы не пропустили. Путники переглянулись и, не сговариваясь, уселись на землю. Думать.

— Смотреть! Так не бывать, — Криза тормошила Романа, но тот и сам видел огромный водяной столб, поднявшийся из колодца. Чудовищный фонтан рвался в ослепительно-синее небо, а над ним сверкала и переливалась удивительно яркая двойная радуга.

Птицы, призывно крича, рванулись к бурлящему холодному гейзеру и закружились вокруг. Затем вожак кинулся вперед, пролетел сквозь радужные ворота и исчез, за ним последовали еще три птицы, а остальные вернулись к путникам, недвусмысленно подталкивая их к кипящему водяному столбу.

— Так вот в чем дело! — прошептал Роман. — Это Дверь! Вот как пришел сюда Уанн! Что ж, нас зовут, и надо идти.

— Туда? — вздрогнула Криза. — Там вода, мы умирать! Вода нельзя жить.

— Ничего с нами не случится, — заверил ее Роман, хотя вовсе не был в этом уверен, — впрочем, ты права! Они звали только меня, и кто знает, что будет с тобой. Иди домой! Отсюда дорогу ты найдешь. А я, если все будет хорошо, к вам обязательно приеду.

— Нет! — выкрикнула орка. — Если мы терять друг друг, терять навсегда! Я идить с тобой!

— Но… — договорить он не успел, девушка, подхватив их пожитки, стремительно бросилась вперед и исчезла в радужном сиянье. Роман немедля последовал за ней.

2229 год от В.И.

17-й день месяца Медведя.

Таяна. Гелань

Ланка не верила бледным. Более того, она их ненавидела. Из-за одного из них она потеряла Рене, а теперь они отстранили ее от всех дел. Вместо власти — почетное заточение в Высоком Замке и одиночество, ставшее после ухода Уррика невыносимым. Бежать было некуда — она так и не получила ответа на свое письмо, к тому же в ее положении в окна не вылезают и верхом не скачут. Жертвовать ребенком, пусть и от ненавистного супруга, Илана Годойя не желала. Рождение сына (а она была убеждена, что будет сын) развязывало руки, она становилась матерью наследника и, если помогут… поминать святого Эрасти или Равноапостольную Циалу она теперь не могла, а эландские Великие Братья были для нее пустым звуком. Неважно, кто бы ни помог… Если повезет, она скоро станет вдовой. Одна беда — бледные!