Криза молча следила за своим спутником. Таким она его еще никогда не видела. Эльф стоял на озаренном ярким предвечерним солнцем склоне и что-то говорил на языке, который она не понимала, хоть некоторые слова казались смутно знакомыми. Временами Роман надолго замолкал, словно выслушивая чей-то ответ, хотя, кроме Кризы и его самого, здесь не было ни души. Ни птиц, ни зверей, ни даже водившихся в изобилии в этих краях каменных ящериц и золотистых горных кузнечиков.

Криза устала и присела на теплый камень. Она и раньше не сомневалась, что Роман — волшебник, а значит, умеет говорить с духами. Интересно, скажут ли ему духи Седого поля, где находится колодец Инты? Неужели его кто-то засыпал?

…Жалобный, тягучий крик вырвал орку из задумчивости, крик, казалось, раздавался повсюду, словно кричало само поле. Криза ошалело завертела головой и увидела стаю птиц. Они приближались с запада, против солнца и потому одновременно казались черными и обрамленными сверкающим серебряным ореолом. Девушка вспомнила, что и прошлый раз они видели эту же стаю — издавая щемящий, надрывающий сердце клич, она медленно проплыла над их головами и исчезла за пятиглавой вершиной Великого Деда.[100]На этот раз птицы вели себя по-другому. Сильно и ровно взмахивая огромными сверкающими крыльями, они направлялись прямо к путникам.

Кризе стало страшно. Она позвала Романа, сначала вполголоса, потом громко, потом отчаянно закричала, но чуткий от природы эльф, поглощенный своим непонятным разговором, даже не обернулся.

Лошади, верой и правдой служившие им в степи и которых ставшая заправской наездницей орка нипочем не хотела отпускать, утверждая, что перевести их через горы летом дело нехитрое, захрапев от ужаса, куда-то унеслись вместе с поклажей. Птицы были уже совсем близко, и девушка, сама не соображая, что делает, схватила лук и пустила стрелу в вожака. Промахнуться она не могла — странные, похожие одновременно на огромных лебедей и орлов крылатые создания были уже совсем близко, а орка запросто подбивала белку в прыжке. Но боевая стрела так и не попала в цель. Она вообще никуда не попала, а просто исчезла. Та же судьба постигла и вторую стрелу. Криза жалобно пискнула и, как в раннем детстве в ожидании наказания, сжалась в комок, прикрыв руками голову в ожидании удара. Крылья зашумели прямо над ней, птичьи крики стали короче и резче.

Орка поняла, что стая напала на Романа, за которого она десять тысяч раз была готова умереть, но не смогла сдвинуться с места. Что-то древнее, могучее и властное велело ей оставаться там, где она есть. Девушка боролась, но с таким же успехом можно бороться с приливом или стрелять против сильного ветра.

Наконец ей удалось поднять ставшую неимоверно тяжелой голову. Хлопанье крыльев и крики к этому времени стали глуше, отдаленней. Открыв глаза, Криза ошеломленно смотрела, как Роман быстро шел, почти бежал в сторону гор, подгоняемый стаей. Белоснежные крылья, спины и шеи в солнечных лучах сверкали тем же расплавленным серебром, что и трава под ногами. Девушка облегченно вздохнула: опасность ее другу не грозила, просто птицы куда-то его вели, объясняя дорогу доступным им способом. Слегка поколебавшись, орка поглядела сначала в ту сторону, куда ускакало их снаряжение, затем на удаляющегося Романа и побежала за ним.

Криза всегда считала себя хорошей бегуньей — быстрой и выносливой, правда, она ни разу не пыталась бегать наперегонки с эльфом. Роман обогнал ее настолько, насколько она обогнала бы человека, и вскоре пропал в серебристом мареве. Казалось, бард шел не по земле, а по воздуху, во всяком случае, все попытки Кризы убедиться в том, что она взяла верное направление, были безуспешными — она не встретила ни примятой травинки, не оброненного пера. И все-таки она упрямо шла вперед, да и что ей оставалось делать?

Горы стали черными, словно нарисованными конг-хаонской тушью на темно-синем бархате, на который кто-то бросил пригоршню крупного звездного жемчуга, зато седая трава стала светиться мягким матовым светом. Кризе казалось, что земля и небо вдруг поменялись местами и под ногами у нее бездонный воздушный океан, а над головой ночная земля. Усталости она не чувствовала, только неодолимое желание идти дальше да смутное беспокойство, вызванное то ли отсутствием Романа, то ли рождающейся в голове странной мыслью, которая никак не хотела принять законченные очертания.

Орка давно уже не думала, куда идет, ноги сами несли ее, а перед ней с левой стороны плыл тоненький лунный серп. Старая примета гласила, что одинокая девушка, увидевшая слева от себя нарождающуюся луну, отдаст свое сердце распутнику, но Кризе было не до этого. С той поры, когда она тайно покинула дом отца и отправилась на поиски опозоренной матери, она не задумывалась о глупостях, которым ее ровесницы придают столь большое значение.

На Романа она наткнулась, когда уже совсем потеряла надежду. Эльф неподвижно сидел на земле, опустив голову, и светящаяся трава закрывала его по грудь. Девушка, оробев, осторожно подошла к нему, стараясь не шуметь, хотя топочи она, как стадо кабанов, бард вряд ли бы обратил на это внимание. Он был не один! Рядом лежал на спине кто-то, кого Криза никогда в жизни не видела. Коренастый и немолодой, он не принадлежал к расе гоблинов, но и на соплеменника Романа был не похож, и орка догадалась, что перед ней — человек. Он был мертв, но жизнь, казалось, покинула его совсем недавно. Рядом с покойником валялся видавший виды дорожный кожаный мешок. Эльф не отрываясь вглядывался в грубоватое, но удивительно притягательное лицо.

Криза растерянно затопталась на месте. С одной стороны, горе достойно уважения и не любит чужих глаз, с другой стороны — дорожные товарищи должны нести груз радости и беды совместно. Отправляясь в путь, она поклялась в этом Вечной Дороге, назвав Романа-эльфа своим Спутником. Поколебавшись, Криза присела на корточки и положила ладошку на плечо эльфу. Тот вздрогнул и очнулся.

— А, Криза… Хорошо, что ты меня нашла.

— Правда, ты радый? — она не скрывала облегчения. — Я идить весь вечер и уже ночь. Он быть твой друг?

— Да, он мой друг, — подтвердил Роман, — его зовут… звали Уанн. По крайней мере, я знал его под этим именем, хотя, возможно, были и другие.

— Как он сюда приходить и как он умирать? — не унималась орка.

— Он дрался и погиб. А вот как он оказался тут, не представляю, — Роман вздохнул и поднялся на ноги, — но похоронить его мы должны. Тут хорошее место. И, Криза, вот он, твой колодец… В двух шагах.

Колодец был узким и глубоким, и на дне его была вода, потому что в ней дрожали и отражались звезды. Рассмотреть что-то еще в ночной глубине было невозможно.

— Что мы сейчас делать? — осведомилась Криза. — Копать?

— Да, — вздохнул Рамиэрль, вытаскивая нож и принимаясь споро срезать дерн. Работа заладилась, корни у седой травы были совсем коротенькими и уходили в глубину не больше, чем на треть длины клинка, да и почва была мягкая и податливая, копать такую одно удовольствие.