Дагир стал рассматривать отбрасываемые деревьями тени. Стрелок ведь не призрак, а значит, и у него тень есть.

«Увижу ее – буду знать, куда нож метнуть».

Но противник обнаружил себя значительно раньше, чем харадец в хитросплетениях теней на снегу распознал его абрис.

В тишине леса откуда-то очень издалека послышался дробный перестук копыт.

Из экипажа снова послышались звуки, более того, он стал покачиваться, и это говорило о том, что кто-то внутри его перемещается, и весьма активно.

«О нет! Она действительно пытается самостоятельно выбраться!» – Дагир сгруппировался, еще не зная, что будет делать дальше. Прыгать вперед и закрывать ее своим телом? Или надеясь, что стрелок отвлечется на новую мишень, постараться опередить его выстрел?

Но того, что произошло дальше, он точно не ожидал.

Сначала из экипажа донесся слабый голос. Женщина взывала о помощи. Потом медленно откинулась крышка кареты. Дагир вскочил на ноги, готовясь к прыжку. Он увидел, как над открывшимся проемом показался знакомый капюшон. И харадец побежал. Ноги гигантскими шагами несли его к княжне, но он не смотрел на нее. Его лицо было развернуто в ту сторону, откуда должны были начаться выстрелы.

Явственно дернулась, посылая болты, тетива. Глаза Дагира тут же отыскали источник звука, и в этот же момент он увидел того, кто стрелял.

Он лежал на третьей от земли широкой ветке, почти слившись с нею – фигуру с ног до головы укрывал серый плащ, припорошенный снегом. Лицо скрывал шарф, и лишь поблескивали над его краем белки глаз.

Руки стрелка уже перезаряжали арбалет, а взгляд был прикован к новой цели. Он был уверен, что успеет.

Дагиру никогда не требовалось время, чтобы прицелиться. Его рука всегда верно била туда, куда смотрел глаз. Пущенный нож летел, и харадец знал, что он летит верно и что второго броска не потребуется.

Но первые болты, что мог он сделать с ними? Ни поймать, ни сбить на лету…

«Дурочка, глупенькая, что ж тебе не сидится?!»

Он был в двух шагах от кареты, когда первый болт пробил капюшон плаща княжны на уровне лба и вылетел с обратной стороны, вырвав огромный кусок ткани.

Голова не взорвалась фонтаном крови из затылка, но поползли пластами отделившиеся части черепа. И фигура не провалилась обратно в проем. Она продолжала стоять, а над ее плечами из плаща торчали ошметки хлебного мякиша.

Со стороны дерева донесся глухой вскрик, а потом звук ломающихся под тяжестью упавшего тела веток. Дагир проследил за мелькнувшим всполохом рыжеватых на солнце волос. Стрелок плашмя упал на землю.

Догадка Дагира подтвердилась. Ему не было надобности рассматривать тело врага. Один из парней с постоялого двора. Тот, с наглой улыбкой и злыми глазами. Вечно растрепанный. Такие патлы никакой капюшон не удержит.

У самого экипажа Дагир остановился как вкопанный. Он не верил своим глазам.

«Она сделала чучело! Как она догадалась?»

Из экипажа действительно выглядывало потрепанное чучело. Под капюшоном голова из булки хлеба, вместо плеч – корзина. Соединявшая эту конструкцию бутыль от выстрела не пострадала.

– Эй… – позвал Дагир. – Ваша светлость… как вы там?

– Не знаю, что ответить тебе на этот вопрос, – отозвалась из кареты девушка. – Теперь можно выходить?

Дагир взобрался на экипаж. Стенка застонала под его тяжестью. Он сбросил чучело на дорогу.

– Давайте руку.

– Не дам! – В голосе послышались возмущенные нотки. – Вы всерьез намереваетесь вытащить меня, дернув за руку?

«Ах да, у нее же раны, она говорила… Ладно, сделаем по-другому».

Дагир оперся руками о раму двери и спрыгнул вниз.

– Вы слышите перестук копыт?

Девушка кивнула:

– Конечно.

Дагир осторожно поднял ее за талию и посадил на край дверной рамы.

– Сразу бегите в лес, не медлите!

Но Гали покачала головой. Она наклонилась к нему:

– Подайте мне вон тот узел.

Дагир посмотрел туда, куда указывала девушка. Там действительно находился узел из одеяла, в котором были сложены вещи.

– Вы не сможете его нести.

– Правильно. Поэтому его понесете вы. И посмотрите еще вон там, рядом с вашей ногой, бутыль с настоем. Она мне тоже нужна.

Телохранитель передал ей бутыль и поспешил сам выбраться наружу. Он посмотрел на топчущихся поблизости лошадей.

«Как я раньше не подумал?» – И Дагир спросил:

– Вы сможете ехать верхом без седла?

Он спрыгнул на землю. Гали покачала головой:

– Не думаю. Хотя в детстве мы баловались…

Сильные руки харадца помогли ей спрыгнуть вниз.

– Значит, сможете, – прервал он ее рассуждения. – Нужно убираться отсюда. Неизвестно, кто там еще едет.

Дагир затолкал бутыль в узел и сунул его в руки княжны:

– До деревьев дотащите?

Но девушка не протянула навстречу рук. Она едва слышно ахнула и застыла, глядя прямо перед собой. Харадец проследил за ее взглядом.

Гали смотрела на тело Миллека, лежавшее в нескольких метрах от нее. Его неестественно вывернутые руки все еще сжимали вожжи.

– Поторопитесь!

Вместо ответа Гали быстро зашагала в сторону деревьев. Узел она держала перед собой, обхватив двумя руками и прижав к животу. Но даже так каждый шаг отдавался жгучей болью, пронзающей спину.

Ее глаза были сухими. А сердце нещадно молотило по ребрам.

Харадец в несколько движений освободил лошадей от сдерживающих пут и потянул их за собой в лес. Лошади у Миллека были смирные, они последовали за ним, нисколько не сопротивляясь.

– Не успели… Патлатый, скотина! – воскликнул Груць, спрыгивая на ходу со спины своего скакуна. Парень подлетел к карете и заглянул внутрь. Его брови поползли вверх. – Ха!

– Что там? – Подъехавший Рылец спешиваться, в отличие от главаря, не собирался. Он заглянул в экипаж через плечо друга.

– Там ничего нет, – констатировал он.

– Я же говорю – ха! – Груць плашмя ударил по карете ладонью. – Уделал его харадец!

Остальные приостановились вокруг лежащего поодаль тела возницы.

Рижеч доказывал, что они должны захоронить тело, раз уж так совпало, что они его нашли, а других особых дел на сегодня все равно нет.

Год цокал языком, высказывая мнение, что похоронами должны заниматься родственники и друзья, а всех остальных это никоим образом не касается, и если близких рядом не оказалось, значит, покойнику просто очень не повезло.

– Да с чего ты взял-то? Вон кучер дохлый валяется. Его точно уделали. А больше трупов-то нет. – Рылец с сомнением смотрел на Груця, не соглашаясь с ним.