– Прелестно, – чуть приоткрыв глаза, произнес Фрэнсис.

Тренеглос шумно выдохнул.

– Мне понравилось, – сказал он. – Ей-богу, очень понравилось.

– А я так боялась, что вам не понравится, – игриво ответила Демельза. – Ей-богу, очень боялась.

– Весьма остроумный ответ, – заметил Тренеглос, он только сейчас начал понимать, почему Росс решился вызвать неодобрение общества, женившись на судомойке. – У вас есть еще в запасе?

– Песни или ответы? – спросила Демельза.

– Никогда прежде не слышала эту песенку. Она меня очаровала, – призналась Элизабет.

– Я о песнях, милая, – сказал Тренеглос и приосанился. – Уверен, остроумных ответов у вас в достатке.

– Джон, – вмешалась его жена. – Нам пора.

– Но мне здесь хорошо. Верити, благодарю. Фрэнсис, портвейн просто великолепный. Ты где его покупал?

– У Тренкромов. Но мне показалось, что на этот раз он не так хорош. Думаю сменить поставщика вина.

– Я на днях закупил неплохого портвейна, – сказал Джордж. – Правда, пришлось оплатить налог, и вся партия обошлась мне почти в три гинеи за тринадцать кварт.

Фрэнсис насмешливо приподнял одну бровь. Джордж был хорошим другом и невзыскательным кредитором, но никогда не мог удержаться от того, чтобы не упомянуть в разговоре, сколько он потратил на ту или иную сделку. Пожалуй, это было единственным, что выдавало его происхождение.

– Элизабет, а как вы управляетесь с прислугой? – нараспев спросила Рут. – Мне так приходится несладко. Матушка сегодня утром пожаловалась, что слуги сейчас совсем от рук отбились. Говорит, нынешняя молодежь только и думает, как бы возвыситься над своим положением.

Но ее перебила Верити.

– Прошу тебя, Демельза, спой нам еще одну песню, – попросила она. – Ту, которую ты любила напевать, когда я у вас гостила. Помнишь? Песня рыбака.

– Мне все такие нравятся, – сказал Джон. – Черт меня подери, я и не подозревал, что мы окажемся в компании столь одаренных дам.

Демельза осушила наполненный кем-то бокал, пробежалась пальцами по струнам и тихо сказала:

– У меня есть еще одна песня.

Она посмотрела из-под опущенных ресниц на Росса, потом на Тренеглоса. От выпитого вина глаза у нее заблестели.

И она запела, тихим, но при этом очень ясным голосом:

Тут Демельза сделала паузу, чуть прикрыла глаза, глянула на Тренеглоса и запела последний куплет:

Джон Тренеглос взревел от удовольствия и хлопнул себя по ляжкам. Демельза подлила себе еще портвейна.

– Браво! – сказал Джордж. – Мне понравилось. Звучит легко и приятно. На мой взгляд, исполнено просто прекрасно!

Рут встала:

– Идем, Джон. Мы так и до завтра домой не доберемся.

– Какой вздор, дорогая! – Джон потянул за цепочку часов, но они не желали выползать из глубокого кармана. – У кого-нибудь есть часы? Уверен, еще нет и десяти.

– Вам не понравилась моя песня, мэм? – спросила Демельза, обращаясь к Рут.

– Отчего же? – едва пошевелив губами, сказала Рут. – Я нахожу ее весьма поучительной.

– Сейчас половина десятого, – сообщил Уорлегган.

– Неужели, мэм? – сказала Демельза. – Не думала, что вас надо просвещать в подобного рода вещах.

У Рут даже ноздри от напряжения побелели. Вряд ли Демельза поняла всю подоплеку своего замечания – после пяти бокалов портвейна ей было не до того, чтобы тщательно продумывать свои остроты. Росс подошел к жене сзади и коснулся ее руки.

– Я совсем не это имела в виду, – ответила Рут, глядя мимо Демельзы. – Росс, примите мои поздравления, ваша супруга весьма искушена в искусстве развлечений.

– Я бы так не сказал. – Росс сжал руку Демельзы. – Но она быстро учится.

– Выбор наставника имеет огромное значение, вы не находите?

– О да, – согласилась Демельза. – Росс так добр, любую женщину, даже самую унылую и бесцветную из нас, он может превратить в блестящую красавицу.

Рут похлопала ее по руке. Наконец-то ей представилась возможность взять реванш.

– Не думаю, что вы компетентны в этом вопросе, дорогая.

Демельза посмотрела на Рут и кивнула:

– Да, пожалуй, мне следовало сказать – «любую женщину, кроме самых унылых и бесцветных».

Верити поспешила вмешаться в разговор, пока обмен колкостями не вылился во что-нибудь более серьезное. Гости начали двигаться к выходу из гостиной. Даже Джон наконец встал со стула. Все перешли в холл.

Пока гости смеялись и вели прощальные разговоры, Рут сменила изящные туфельки на туфли для верховой езды. Ее сшитый по последней моде плащ вызывал восхищение. Целых полчаса было потрачено на душевные прощания и обмен искренними пожеланиями в связи с праздниками, и ни одна шутка не осталась без ответа. Наконец вся компания расселась на лошадей, и те, цокая копытами, двинулись от дома по подъездной дорожке. Парадная дверь закрылась, Полдарки снова остались одни.

С какой стороны ни взгляни – это был звездный час Демельзы. Смотрины прошли с исключительным успехом. О том же, что успех этот частично был следствием тошноты за обеденным столом и пяти бокалов портвейна, выпитых в самый ответственный момент вечера, не знал никто, кроме нее самой.

Спустя два часа Росс с Демельзой, пожелав родственникам доброй ночи, поднимались к себе по широкой, увешанной портретами лестнице. Росс думал о том, что сегодня увидел свою жену в новом свете. На протяжении всего вечера к его внутренней радости примешивалась изрядная доля удивления. Очарование, даже красота Демельзы, когда она появилась в своем недавно сшитом модном платье. То, с каким скромным достоинством жена держалась за обеденным столом. Он-то ожидал, что Демельза либо занервничает и замкнется в себе, либо, наоборот, будет вести себя очень шумно и примется с волчьим аппетитом сметать с тарелок все подряд. Да еще в придачу ко всему Демельза, не уронив достоинства, чуть хрипловатым голосом, с характерным для здешних мест мягким «р» исполнила эти игривые песенки. Она кокетничала с Джоном Тренеглосом прямо под носом у Рут… и, чего уж греха таить, и у него под носом тоже.