Возникла неловкая пауза, в ходе которой пожилая дама тщетно пыталась поймать ускользающий взгляд Авроры.

— Отвечайте же! Вы его больше не любите?

— Люблю! Люблю больше, чем когда-либо! Но для меня это словно наказание. Я люблю его, а он... Он отправил меня в монастырь! — добавила Аврора, едва сдерживая слезы.

— А вы бы предпочли, чтобы он женился на вас?

— Нет! Да я бы никогда и не согласилась на такое! Ваше Высочество, ради всего святого, подтвердите или развейте мои опасения, которые я вообразила себе, исходя из обрывков фраз, слухов и нелепых догадок: он любит другую?

— Не могу сказать, любит ли он, поскольку сама последнее время часто спрашиваю себя: имеет ли это слово для него вообще хоть какое-то значение? Но если вы спрашиваете меня, занял ли кто-либо ваше место, то в этом случае мой ответ будет утвердительным!

Аврора отреагировала на редкость спокойно — эта мысль преследовала ее с самого отъезда из Гослара, так что молодая женщина уже успела с ней свыкнуться:

— Благодарю вас, сударыня. Горькая правда всегда лучше сладких заблуждений. Могу я только узнать, кто она?

— Ваша полная противоположность: миловидная кукла девятнадцати лет, светловолосая, розовощекая, полная, с ямочками на щеках и на подбородке. Ее голубые глаза светятся кроткой невинностью, однако сочные, чувственные губы говорят об обратном. Они познакомились в Вене. Мой сын, видимо, решил, что перед ним очередное местное кондитерское изделие: сдобная булочка, повсюду пудра и глазурь... Лично мне, когда я вижу ее образ, всегда приходят на ум сладости. При этом она глупа, как пробка, и смеется по любому поводу. В особенности ее забавляет моя невестка. Вот почему Кристина Эберхардина так рада вашему приезду! С вами ей было намного лучше.

— Скажите, у меня ведь нет шансов?

— Если честно, понятия не имею! Но вы все так же прекрасны, моя дорогая.

Она не стала добавлять, что для «шанса» необходима была также искра страстной любви, но Аврора и сама это понимала. Посчитав свое дальнейшее присутствие излишне назойливым, она спросила дозволения удалиться.

— Надеюсь, вы побудете у нас какое-то время? — спросила княгиня, протягивая Авроре руку. — Вы снова проживаете в вашем особняке?

— Нет, я остановилась у сестры, которая вот-вот приедет, и меня все устраивает. Что же до особняка... Там почти нет прислуги, и может случиться так, что я вообще его продам.

— Уж не любовь ли всему виной?

— Если любовь ушла, это не имеет более никакого значения... Кстати, могу я справиться у Ее Высочества о госпоже фон Менкен? Мы были очень близки, но с момента моего отъезда из Гослара я о ней ничего не знаю... Признаться, мне очень ее не хватает...

Лицо княгини помрачнело:

— Увы, бедное мое дитя, мне следовало сообщить вам заранее: Елизаветы больше нет. Зимой ее карету занесло на скользкой дороге и швырнуло прямо на скалы, а оттуда — в Эльбу. Когда ее извлекли из воды, она была уже мертва.

— О, Господи!..

Аврора сделала быстрый реверанс и выбежала из комнаты. Она бросилась к лестнице, прижав ладони к лицу, чтобы не расплакаться, а стража и придворные провожали ее насмешливыми взглядами. Вернувшись в комнату для отдыха и убедившись, что она одна, молодая женщина разразилась рыданиями, позволив себе излить в слезах всю боль от страшной потери. Бедная Елизавета — всегда такая веселая, полная жизни! Любезный свидетель всех ее любовных треволнений, мудрая советчица и просто замечательный друг! Та, которая все понимала, с которой можно было делиться без утайки абсолютно всем! Неужели ее больше нет в живых?..

Убитая горем, молодая женщина сбежала по мраморным ступеням вниз, оступилась и, очевидно, расшиблась бы насмерть, если бы сильная рука вдруг не поддержала ее:

— Что это вы, сударыня, хотите покончить собой?

Слезы застилали ей глаза, но это не помешало Авроре разглядеть своего спасителя: этот знакомый запах, глубокий голос, могучие руки...

А он уже узнал эту женщину в слезах:

— Вы?.. Но как вы здесь оказались?

Холодный тон, каким был задан этот вопрос, быстро привел ее в чувство. Аврора выпрямилась, отступила на шаг и достала из кармана кружевной платок, который, впрочем, имел скорее декоративную функцию и был малопригоден для подобных ситуаций. Тогда он предложил ей свой.

— Никогда не мог понять, зачем вообще нужны эти смехотворные дамские платки. Разве что для того, чтобы ронять их или бросать кому-нибудь в лицо...

Он усмехнулся и преградил ей путь, отчего Аврора с яростью в голосе воскликнула:

— Я с большим удовольствием поприветствовала бы вас, как полагается, Ваша курфюрстская светлость, однако ступеньки этой лестницы, увы, не позволяют мне сделать реверанс...

— Будем считать, что я избавляю вас от этой досадной необходимости! Почему вы плачете?

— Вдовствующая княгиня только что сообщила мне о гибели моей лучшей подруги...

— Госпожи фон Менкен? Так вы не знали об этом?

— А как, по-вашему, я могла об этом узнать? Там, где я находилась, от меня все тщательно скрывалось! О, какое лицемерие, какая неприкрытая наглость: ведь это вы настояли на том, чтобы меня сослали в монастырь!

— Пойдемте со мной!

Он взял ее под руку и, проводив в свой рабочий кабинет, усадил в кресло.

Разгневанная и оскорбленная подобной развязностью, Аврора нарочно старалась не смотреть в его сторону. Приподняв подол платья, она сняла атласную туфельку и принялась осторожно массировать распухшую лодыжку.

— Похоже, вам и впрямь больно?..

Фридрих Август приблизился, встал перед ней на колени и бережно, даже ласково, взял ее ножку в свои большие ладони. Легким, привычным движением он распустил подвязку, стянул с ноги Авроры чулок и принялся тихонько массировать лодыжку. Не отрываясь от своего занятия и не поднимая глаз, он спросил:

— Так почему вы вернулись?

— Чтобы узнать, какая муха вас укусила: для чего вы отправили меня в Кведлинбург? Монашеская жизнь никогда меня не привлекала, и вы прекрасно знали об этом. Тогда в чем же причина?

— В том, чтобы вы не мучили себя напрасными ожиданиями. Я не хотел жениться на вас!

— Но я ведь даже не просила вас об этом!

— Возможно, когда-нибудь попросили бы! Боже, какая у вас гладкая кожа!..

Его голос заметно потеплел, а нежные руки скользнули вверх, до колена, и даже чуть выше... Взгляд Фридриха затуманился. Аврора одернула платье. Она слишком