– Дикий народ, вашбродь, – позубоскалил лежащий рядом пулемётчик, поняв настроение командира.

– Это точно, и ведь говорили охрану усилить, бдительности не терять! – уже совершенно другим тоном произнёс Дроздов.

Пара нападений имела место быть, и после расследования этих происшествий был выпущен приказ, чётко и однозначно определяющий порядок перемещения грузов и людей. Но ротный, наплевав на возможные потери, вновь послал обоз с минимальной охраной. И ничего ему за это не будет, даже если хунхузы вырежут их всех. Теоретически (по уставу, если точно) запрещены и телесные наказания, но почему-то в армии и флоте хватает «дантистов», которым всё сходит с рук. Бойцы, поняв, что непосредственное начальство начинает злиться, молчали, никак не комментируя идиотизм армейцев. А Владимир сделал очередную пометку в блокноте. За тыл отвечает, но и в случае любого нападения спрос будет с него. Он обязательно выяснит, кто нарушает не допускающий двоякого толкования приказ. И чёрта с два виновным удастся списать всё на разгильдяйство и безалаберность унтеров и фельдфебелей! Нет, господа офицеры, отвечать придётся именно вам!

Не изменившись в лице, он спокойно убрал столь нелюбимую многими потёртую уже книжицу.

Рейд по отлову активизировавшихся в последнее время хунхузов проходил, как и многие предыдущие. То есть вначале надо долго ждать, когда «краснобородые» появятся, а затем тихо постараться их повязать. Время это занимало много, зато после допросов пленных работали, как выражался отец, уже «адресно». Вот и сейчас он ждал караван купца Вена, который, по рассказу главаря мелкой шайки, и подрядил изображать восставших из мёртвых «ихэтуаней». Вожак принимал участие в событиях трёхлетней давности, но затаился и счастливо избёг наказания. Но как верёвочке ни виться… В общем, попался он со всей своей бандочкой и после тщательного допроса оказался единственным живым. Остальные были обыкновенным «мясом» и интереса не представляли.

– Вот и они. – Секрет, посаженный на горку, стоявшую впереди, просигнализировал флажками о приближении нужного «клиента».

Караван как караван, ничего криминального навскидку Владимир не заметил. Единственно, что несколько выбивалось из общей картины, – вторая повозка, в которой явно кто-то сидел. Скорее всего, очередные наложницы для наших офицеров, не раз Дроздов узнавал, как очередной холостяк покупал себе служанку. Понятно, что служить она будет не только днём, но и ночью. Работорговлей это не называли, стыдливо обходя эту сторону жизни. У него самого их даже две! Тут Чжао постарался, прислав двух родственниц, и чётко объяснил, что для него это минимум, иначе его, Чжао, будут считать неблагодарным. Причём эта ситуация касалась как комбата в Гирине, так и Владимира в Южной Маньчжурии. Крыть было нечем, пришлось принять «подарок», а документы он запирал в сейф, велев Немову подобрать хваткого бойца, проверявшего в рваном ритме наличие «посетителей» в кабинете.

Потому Владимиру было до этого дело по одной причине: шпионаж. Зная японцев, он не сомневался, что они постараются напичкать базу флота как можно большим числом агентов. Поймать коренного сына Ямато ему пока не удавалось. Пяток местных китайцев мало что знали, русский купчик, крутивший направо и налево весьма дурно пахнущие сделки, был очень ненадежен. Нет, как только он уберётся из города, то на отдалённой станции его аккуратно снимут и подробно расспросят. А по результатам «экзамена», хех, будет решаться, останется ли тот жив или будет пробовать температуру котлов и сковородок.

– Всё, начали!

Когда уважаемого купца Вена вынули из послеобеденной дрёмы, первым его желанием было дать пару плетей несчастному слуге. Но по мере лопотания этого идиота сонливость сняло как рукой. Покряхтывая, с помощью недостойных, лишь по недоразумению называемыми слугами, он покинул повозку. Глаза, сохранившие свою остроту, сразу упёрлись в тройку русских пограничников. Тяжело вздохнув, он про себя посетовал об очередных тратах, увы, не в первый раз. Представителям власти сейчас не стоило смотреть, что он везёт. Город большой, вот только проблема с отдыхом, а раз есть спрос, то есть и предложение. И находятся люди, желающие попробовать запретные удовольствия. Нет, с опием он не связывался. Русские с маниакальной жестокостью вешали любого, кто попался с таким товаром. Особенно усердствовал в этом молодой начальник «Смерша». И не помогало никакое заступничество, наоборот, становилось ещё хуже. Грозить или пытаться смягчить приговор бесполезно, зато сторонники «решительных» действий, как правило, заканчивали свой путь, садясь на кол. Последним занимались китайцы из жандармских команд вдалеке от Порт-Артура. Жестокость, привычная для китайцев, но шокирующая европейцев. Однако, как точно знал Вень, за это его даже не одёрнули. Зато у жалобщиков вскоре начинались проблемы с законом… Выводы все заинтересованные стороны сделали правильные.

Теперь попробовать протащить в город опиум было сродни самоубийству, но кто запретит покупать юных девочек? Ведь если бы не он (не только он, кстати!), то они наверняка умерли бы от голода, а так – пристроены. Белые варвары сентиментальны и большей частью привязываются к своим наложницам. Сейчас у него были три «племянницы», за которых уже был выплачен круглый задаток. Особо оговорили, что никаких непредвиденных обстоятельств получатели не принимают.

– Господин… – завёл волынку Вень, намеренно коверкая слова и стараясь заболтать и отвлечь внимание унтера. Заносчивый Ляо всё испортил, всё никак не может простить разорение своей семьи. Демоны! Из-за этого дурака придётся убивать. Оскорблённый унтер явно намерен обыскать все повозки. Ну что стоило притвориться «жёлтой обезьяной» и отдать приготовленную для таких моментов сумму? – Моя едет в Порт-Артура…

Когда русский подошёл, он неожиданно для здоровенного варвара ударил того стилетом, целясь в сердце. Вот только его коронный удар пришёлся в пустоту – здоровяк словно скрутился, а затем в голове Веня взорвался фейерверк, и наступила темнота…

Владимир улыбнулся, но увидь кто из китайцев эту змеиную усмешку, мигом попробовал бы притвориться тупым сельским жителем и начал бы каяться, каяться, каяться. Начиналось самое интересное. Отец называл это «засадой с живцом и подстраховкой». Метод сколь эффективный, столь и опасный. «Пойми, очень трудно доказать, что вот этот конкретный индивид – враг. Он будет улыбаться, плакать, причитать. – Взгляд отца был очень серьёзным. – Твоя главная задача в таком случае – заставить его раскрыться. Чтобы не было двусмысленных толкований адвокатов. А создав ситуацию, когда ему кажется, что можно безнаказанно нагадить и остаться непойманным, вражина не устоит». Вот потому Дроздов в самый первый раз в качестве «наживки» был сам. Во-первых, он делом доказал: «генералы в бой посылают, а адмиралы ведут», – уважение подчинённых вещь далеко не последняя. А во-вторых, так было необходимо: посланец от триады потребовал уничтожить русского, все готовились к трудному и опасному предприятию, а тут он сам, можно сказать, в руки идёт.

Спустя сутки он старался вспомнить всё, что знал, зарабатывая лёгкую смерть. Вот тогда и попросил Владимир у отца несколько хватких нижних чинов. Трое опытнейших бойцов, присланных ему полковником Мейром, были столь естественны, что, не знай он, у него закралось бы сомнение об их адекватности. Они не придали значения китайцам, постепенно подходящим к начальнику охраны. Тот, разодетый с претензией на роскошь, несколько развязно пытался объяснить, что те не имеют права досматривать караван. Точно такое же суждение вынес и сам купец (вот тут Дроздов крупно ошибся), решивший лично устранить главного командира. Семёну поведение китайца было лучшим сигналом об опасности, ну не может хозяин с одной стороны быть подобострастным и недалёким, а главный охранник вести себя, словно он хозяин! Лицо тот сделал столь умильно-холуйское, что хотелось пристрелить, не дожидаясь нападения. Но жёсткий приказ заставлял взять себя в руки. А когда сей пузан пошёл к нему сам… Так «терять лицо» никто из местных бы не стал. И когда, словно змея, в грудь полетел стилет, Семён уже внутренне был готов. Вместо того чтобы умереть, как баран на бойне, Силантьев, обряженный сейчас пограничником, отбил удар, вырубил главного «языка» и рухнул на землю. Страхующие его бойцы тут же распластались и, уже лёжа, начали стрелять в ближайших караванщиков. Те, не ожидавшие такой прыти, впали в ступор и целых две секунды стояли неподвижно! А затем начался бой. Начальник охраны, не успев открыть рот, словил пулю от их благородия (уж звук «манлихера» отличается от «мосинки») и катался, прижимая левую руку к правому плечу. Выстрел командира практически совпал с началом стрельбы пулемётчиков, в упор расстреливающих столпившихся китайцев. Понять и предпринять что-либо ни у кого не хватило времени, и спустя десяток секунд все остались валяться на пыльной дороге. Троица китайцев, находившаяся в хвосте каравана, намеревалась сбежать, но сидевший с дозором пулемётчик (спасибо господину полковнику, что прислал ещё пару), словно на учениях, срезал всех одной очередью. На этом активное сопротивление закончилось, не успев и начаться. Неблагородно, зато очень эффективно, и, что характерно, потерь гораздо меньше.