Неужели сообщество катафилов настолько могущественно, что это в их власти?!

Клеман задрал подбородок.

– Маэль, ты – мой лучший друг, но за последние несколько недель я видел тебя всего раз. Ты не отвечаешь на звонки, игнорируешь сообщения… Тебя никто не выгонит, потому что мы братья. Вступить в семью катафилов – не то же самое, что принять запрос на дружбу в ««Фейсбук»е». Это нерушимая клятва, – сказал Клеман, посерьезнев. – Мы беспокоимся. Беспокоимся о тебе, а теперь еще и о Ливии. Она здесь гостья. Тебе следовало написать, что вы собираетесь в катакомбы. Мы бы пошли все вместе. Передвигаться группами безопаснее. Катакомбы – неподходящее место для свиданий. Этим карьерам более трехсот лет, они непредсказуемы, как погода в тропиках.

Маэль понуро опустил голову, и выражение лица Клемана смягчилось. Он скользнул взглядом по пледу, расстеленному на уступе, посмотрел на набитый под завязку рюкзак Маэля и, наверное, решил, что мы собираемся устроить пикник вдали от посторонних глаз, чтобы спокойно обниматься и целоваться.

– Это в последний раз, ясно? Больше никаких свиданий в катакомбах.

Я быстро кивнула и ткнула Маэля в бок. Сегодня мы собираемся положить конец эпопее с проклятым золотом и воскресить Агаду. Нельзя допустить, чтобы эти гиперответственные катафилы выпроводили нас отсюда!

– Понял, принял, – отозвался Маэль. – Клеман, я позвоню тебе, как освобожусь.

Клеман добродушно кивнул, Мэдди усмехнулась.

– Что ж, тогда вперед, – сказал Клеман, повернувшись к остальным. – На следующем перекрестке поворачиваем налево, но осторожно, в тридцати метрах начинаются грунтовые воды. Максим, пойдешь первым. – Клеман оглянулся на нас с Маэлем. – Будьте осторожны. У этого помещения лишь один выход.

Мы послушно закивали. Остальные попрощались с нами и ушли, а Клеман нерешительно замер в проходе.

– Маэль. Пообещай, что будешь осторожен, – настойчиво сказал он. – Здесь, внизу, небрежность может стоить жизни.

– Обещаю.

– Тогда увидимся, – Клеман кивнул, махнул рукой на прощание и исчез в темноте прохода. Только после того, как его шаги стихли вдали, Маэль позволил себе расслабиться. Он отпустил меня и провел рукой по волосам, явно нервничая.

– Однажды Клеман станет отличным отцом, – сказал он.

– Он прав.

– Конечно, он прав. В конце концов, мы же говорим о Клемане. Вообще-то я с ним согласен. Но у нас особый случай, и он требует особых мер.

– Ты про свою сестру?

Маэль мрачно кивнул, сложил руки и принялся поглаживать браслеты.

– Твой отец и Энко носят по одному браслету, – заметила я. – Почему ты носишь два? И узоры на втором отличаются…

Маэль нежно прикоснулся к браслету на левом запястье. Тот выглядел не таким массивным, как другой браслет, а узоры на нем – более изящными и нежными.

– Он принадлежал моей матери. Других украшений у нее не было. Мамин сутенер заложил этот браслет, чтобы покрыть расходы на ее похороны. Я выкупил его у ростовщика. – Маэль тяжело сглотнул и с силой сжал браслет. Значит, он взял себе мамин браслет и до сих носит его, хотя прошло уже три тысячи лет? Как трогательно!

Я встала напротив Маэля и разжала его пальцы.

– Уверена, мама очень тебя любила. Она бы гордилась, увидев, каким ты стал.

Маэль кивнул и опустил взгляд. Я взяла его руки в свои.

Интересно, говорил ли он всерьез, заявив Мэдди, что мы встречаемся? Хочу спросить, но не могу найти слов… И боюсь ответа. С одной стороны, мне хочется узнать правду, а с другой… может, некоторые вопросы лучше не озвучивать? Я все еще терзалась сомнениями, когда Маэль отпустил мои руки, потянулся за рюкзаком и сказал:

– Я тебе кое-что обещал.

На мой вопросительный взгляд он вытащил блокнот и раскрыл его посередине.

– Настало время поведать тебе о том, что я разузнал о нимфах. – Маэль взмахом указал на плед и сказал: – Будьте любезны сесть, уважаемая нимфа.

Невольно улыбнувшись, я подчинилась. Маэль встал передо мной, облизнул указательный палец и начал лихорадочно перелистывать страницы.

– Так, с чего начать? О, вот. Точно.

Маэль может быть таким милым, когда захочет! Я схватила его за шлевки джинсов, коснувшись полоски кожи между футболкой и боксерами. Притянула к себе, заставляя встать между моими раздвинутыми коленями. Маэль выразительно посмотрел на мою руку.

– Ты меня отвлекаешь. Так я не могу сосредоточиться!

– Тебе просто надо прочитать, что там написано!

Маэль лукаво улыбнулся:

– Ты до сих пор не поняла, какое действие оказываешь на меня?

– Нет, не поняла, – отозвалась я и провела пальцем по его коже.

Маэль вздрогнул, его зрачки расширились, будто ему вкололи адреналин.

– Ливия…

Я убрала руку.

– Все-все. Начинай.

Маэль посмотрел на меня исподлобья.

– Как тут не поверить, когда ты выглядишь такой милой и безобидной! Но с другой стороны, мне кажется, что тебе нравится надо мной издеваться.

– А ты можешь размышлять над этой дилеммой и читать одновременно?

Маэль тяжко вздохнул, но послушно перевернул страницу:

– Хорошо. Я не успел отсеять важные сведения от второстепенных, но, думаю, это не страшно. До встречи с тобой я знал о нимфах только то, что могу управлять ими с помощью снов, но вчера решил навести справки. В общем, рассказ Персефоны в какой-то степени соответствует истине. Ключевое слово: «в какой-то степени». Во-первых, – Маэль серьезно посмотрел на меня, – нимфы – не игрушки, призванные развлекать и удовлетворять богов. Как правило, нимфы выбирают себе в мужья обычных смертных, рожают детей и живут своей жизнью, на которую боги особо не влияют. Раньше нимф называли природными духами, но сегодня вы считаетесь олицетворением стихийных сил. Нимфы могут влиять на природу, лечить ее и использовать в своих целях. – Маэль с громким шелестом перевернул страницу. – Вас называют помощницами богов и полубогов. Кроме того, боги отдавали своих детей нимфам на воспитание, дабы те передавали им свои знания. Нимф уважали и почитали. – Маэль снова зашелестел страницами. – Силы передаются нимфам по наследству и обычно пробуждаются в период пубертата. Симптомы бывают различными, но наиболее часто встречающимися считаются головная, зубная и мышечная боли. Нимфы смертные – за исключением Плеяд, небесных нимф, которые олицетворяют созвездия. Зевс даровал Плеядам бессмертие, чтобы те вечно жили на Уране. То есть на небе. У Плеяд не может быть потомства, поэтому их количество неизменно. А вот популяция остальных нимф постоянно уменьшается, но никто не знает причины. Понятное дело, раз причина не ясна, то и решения мы предложить не можем. К сожалению, такова жизнь.