- Только вот ты - не я.

- Верно. - Он вздохнул. - Слишком верно. Самое смешное, что и ты - не ты.

- О, не так глупо.

Он наконец повернулся ко мне с попыткой иронически улыбнуться, но губы были сведены, как пальцы, а глаза блестели подозрительно ярко. - Что, сам не сообразил? Это был не ты, Майклсон. Совсем не ты. Это был демон. Как вы, монашки, таких зовете? Нездешние Силы? Та, что правила дилТ'лланом - что была дилТ'лланом. Я о том, что "Отступление" было не только основой твоей карьеры. Оно стало основой самопостижения. Сделала Кейна Кейном. Думал, я не слежу за тобой? Не смотрел все твои приключения? Сколько раз ты пробивался и побеждал, думая об "Отступлении", что было хуже и ты не дрогнул? "Отступление" позволило тебе обдурить самого себя, поверить, что ты злейший из злейших. Крутейший из крутейших. Парень, способный на всё. Парень, способный всё прожевать и выплюнуть. Лишь потому, что в первый раз демон сожрал твой страх. Вот отчего ты был смелым. Демон сожрал отчаяние. Вот что сделало тебя сильным: демон. Иллюзия. Обман. Ты никогда не был таким уж сильным. Таким уж смелым. Ты не круче других. Кейн с самого начала был обманом - но ты убедил себя и убедил других. Заставил поверить. Вот и всё. Заставил поверить.

Я кивнул. - Забавно, как работает это дерьмо. Ха?

Он смотрел мокрыми глазами.

- Думаешь, это было загадкой? Я монастырский, Рабебел. Уже тогда понимал. - Я пошевелил привязанной рукой, чтобы показать ему ладонь. - Я беру то, что нахожу на грани. Вот кто я.

Глаза грозились разразиться слезами. - Но... но тогда как...

Догадываюсь, он так и не понял кое-что.

И почему я не догадался раньше?

- Если бы не я, была бы Марада, - сказал я. Тихо. Мягко. Ведь, знаете, я сочувствовал ему. Правда. Было слишком легко представить, как я его приканчиваю. - Или Стелтон. Даже Преторнио.

Он беспомощно содрогнулся.

- Несложно. - Моя ладонь вдруг закрылась, дернулась, будто принадлежала кому-то другому. - Слушай. Когда ты, э... ушел, что было дальше? Ты вернулся к работе?

Он отвернулся, но кивнул.

- Так что ты делал еще двадцать пять лет? Искал локации?

Он пожал плечами. - До, гмм... ты знаешь. До дня Успения.

- Ага. - День Успения многое изменил для многих. - Женат?

- Да - тридцать три года - мы как раз отпраздновали юбилей перед...

- Дети?

- Двое. Пять внуков...

- Ага, вот оно. Прямо в точку.

Он повернулся и на лице слезы уступали место пониманию, хмурой гримасе. Какое облегчение. Для нас обоих.

- Ты, наверное, знаешь, как протекал мой брак. Наша дочь... ну, это сложно. Разница между нами, Рабебел, в том, что я больше жизни мечтал стать звездой. С тобой наоборот. Оба мы исполнили желания. Так что, если нам случится проснуться ночью и обдумать все дерьмо, обоим следует заткнуться и поблагодарить судьбу за ее дары.

Он качал головой. - И... вот так? Так просто? Если бы я желал сильнее...

Я пожал плечами. - Кто знает? Разница между мной и Марадой, Стелтоном, Преторнио... все дело в удаче, насколько я могу понять. Они тоже желали стать звездами. Они были крутыми, может, круче меня - Марада уж точно, клянусь Адом - и умными. Умнее меня. Но я был везучим. Они - нет. Непредсказуемые факторы. Говно льется налево - ты звезда. Льется направо - ты ужин.

- Везение? Простая удача?

- Вот почему ты не встретишь людей вроде меня, сидящих затраханными стариками и гнусящих о том, чего не достигли. Ведь если мы чего-то не достигли, жаловаться не будем. Потому что давно покойники.

Он выглядел погруженным в раздумья.

- Но ты тоже можешь так сказать, понял? Ты среди счастливцев. Сорок лет карьеры, побывал в самых экзотических и прекрасных местах мироздания, но заимел и преданную жену, и детишек, и дом... у многих ли есть всё это?

Он кивнул: - Жена твердит то же самое. Слишком много думаю о том, чего не имею, и слишком мало благодарю за...

- Ага, точно, - сказал я, - недавно я встретил одного типа, и он сказал: счастливые живы лишь наполовину.

- Кажется, тот еще ублюдок.

- Ага. Не думаю, что тебе он понравился бы.

Он резко засмеялся и снова покачал головой, но уже весело и удивленно. - Я пришел сюда, чтобы... и мы болтаем о жене и внуках, ты смешишь меня...

Я пожал плечами. Кажется, у меня появился румянец. Наверное, от удивления, что получилось так просто. - Отличная тактика - быть человечным.

- Это не... я не для этого... -

Ты пришел, держа член в кармане. Как думаешь, если бы продолжал в том же духе, что было бы? Я бы заглотил?

Он кивнул: - Просто... я не хотел вываливать на тебя мои проблемы, Майклсон.

Забавно, но после стольких лет, кажется, я тебя понял...

Я кивнул ему в ответ. - Не принимай всерьез, Рабебел. Феллер. Я тот еще тип.

Он нахмурился.

Я вздохнул. - Люди, которые следили за моими Приключениями все эти годы... когда я показывался на публике, многие начинали говорить со мной, будто со старым другом. Вот как ты сейчас. Ведь Кейн стал частью их жизни. Они знали меня так долго, что решили - неосознанно - что я тоже их знаю. Меня это злило. Ох, как я бесился. А теперь мне их не хватает.

Он покосился. - Правда?

- Правда. Такого нет в Доме. Тут я, знаешь, Пророк Ма'элКота или герой Серено, или Враг Божий. Да всякая хрень.

Я ходячий, мать его, Эпос. Люди забыли, что я тоже человек. Приходится притворяться другим, чтобы спокойно с кем-то поговорить.

- Осторожнее с желаниями, да?

- Ты всё понял. - Я вдруг хихикнул. - Тан'элКот - Ма'элКот во времена изгнания на Земле - любил повторять: "Когда боги желают наказать нас - исполняют желания".

Он подался вперед, опустил локти на колени. - Не о таком я молился.

Я обвел взглядом кремовые стены. - И это не верхняя строка в списке пожеланий на Рождество.

- Майклсон - Кейн... Как мне тебя звать?

- Можешь звать - Джонатан Кулак.

Он нахмурился. - Джонатан Кулак?

- Он тоже заключил сделку.

- Не понимаю.

- Потому что думаешь на английском. Настоящее имя взято из немецкого. [16]

Он потряс головой. - И?

Я тоже потряс. - Никто, черт побери, не читает книг. Заметил?

- Пусть Кулак. Прошу, пойми. Мне шестьдесят шесть лет. Я заперт в Поднебесье три года, с той поры как ты прервал операции Студии. Вместе с актерами и разведчиками и персоналом Компании "Поднебесье" и прочим народом. Я уже решил, что тут помру. То есть мы не знали, что ты сделал; понимали лишь, что не попадем домой. Подходит срок пенсии, я ждал, что буду нянчить внуков и... тут...