Для нашего описания, несомненно, характерны некоторые моралистические нотки: мы одобряем древнейшую систему, как «хорошую», а позднюю считаем «плохой». Конечно, такая точка зрения субъективна, но ее можно оправдать. На самых ранних этапах человеческой истории в Древнем Египте имело место торжество духа: успех в производственной и интеллектуальной сферах, которого египтяне достигли в период правления первых династий; формирование великого народа, объединенного представлениями о божественном правителе; вера, благодаря которой жители долины Нила осмелились отрицать смерть; большое значение индивидуума; победа над разочарованием в Первый переходный период; концепция о социальной справедливости для всех; культура, свидетельствующая о складывании в Египте цивилизации во всех смыслах этого слова; создание первой великой державы; вера в непрерывное могущество всеобщего бога и вера некоторых египтян в милосердного и всепрощающего бога. Все эти победы, за исключением последней, были одержаны в период могущества Египта, то есть с 3000 по 1250 г. до н. э. После 1100 г. до н. э., в период долгой стагнации, не было сделано ни одного сопоставимого достижения. Действительно, на протяжении своей истории Египет терял одну превосходную возможность за другой. Процесс не шел по нарастающей, поэтому одно духовное или интеллектуальное достижение можно было добавлять к другому. Когда в Египте появилась концепция социальной справедливости, техническое и научное развитие прекратилось. Ценность личности египтяне перестали признавать, когда обнаружилась универсальность бога. В результате, когда прекратилось стремление к новым вершинам, воспоминаний о достижениях прошлого уже не осталось. Египтяне лишь ревностно и с упорством заявляли, что прошлое их страны было величественным и посему его следует чтить. Поэтому высокая моральная оценка, которую мы даем древним временам, и сожаления о бедности духа поздних периодов кажутся достаточно справедливыми.

Кроме того, наше высокое мнение о ранних периодах и точка зрения о том, что поздние этапы древней истории Египта были неудачными, обусловлено еще одним фактором, связанным с попыткой понять, что же было «хорошо» для древнего египтянина. Жизнь, которую он вел при III и IV династиях, была его собственной, едва ли на него влияли иные культуры. Эта жизнь была настолько хороша, что он стремился сохранить ее неизменной на протяжении вечности. Пытаясь сделать это, он, как можно видеть по произведениям изобразительного искусства и литературы, созданным в период с 2650 по 1450 г. до н. э., в основном не изменявшимся, но несшим заряд творческой энергии, достиг значительного успеха. То была египетская система, и, без сомнения, она была «хорошей» для египтян. Возникшая во времена Нового царства культура не была в чистом виде египетской, она свободно заимствовала знания со всех сторон расширившегося света, из стран с иным образом жизни. Следовательно, изменились и искусство, литература, религия, административный аппарат и общество, изначально являвшиеся отражением старой системы. Когда всенародный успех обернулся отчаянием, единственной реакцией было отступление, любой творческий порыв подавлялся и сохранилась почти пустая скорлупа формы, лишенной содержания, как если бы суть заключалась в ней. То, что осталось, не было египетским в прежнем смысле. Его можно изучать ради его собственной ценности с точки зрения борьбы и примирения с меняющимся миром, однако, если изучать его в сопоставлении с ранней системой, приходится признать, что речь идет о трагическом ослаблении былой силы.

* * *

Что можно сказать о важности Древнего Египта для мировой истории или значении его культуры для нас сегодня? Можем ли мы рассматривать его как нашего прямого духовного предка, чьи творческие порывы дошли до нас сквозь века? Если это была одна из самых ранних цивилизаций, сложная система, состоявшая из отдельных людей и институтов, объединенных общим образом жизни, отмеченная определенной зрелостью мировоззрения, независимая и при этом поощряющая индивидуумов к некоторому самовыражению, то не прерывается ли линия, протянувшаяся от Египта к нам, линия, подразумевающая наличие у нас физического, интеллектуального и духовного долга перед этой древней культурой? Наши социальные, экономические и политические институты по сути своей аналогичны соответствующим институтам Египта и Месопотамии; до промышленной революции и открытия новых энергоносителей наш образ жизни мало чем отличался от жизни египтян. Древняя египетская история охватывает период в 3 тысячи лет, от I династии до римского господства. Даже если считать, что кульминация развития египетской культуры пришлась на период с 2650 по 1450 г. до н. э., то следует признать, что двенадцать веков стабильности являются очень весомым достижением. Тойнби с уважением говорит о «бессмертии», которое египетская культура «запечатлела в камне. Пирамиды – эти неодушевленные свидетели жизни своих создателей, противостоящие разрушительным силам Времени уже четыре или пять тысячелетий, – возможно, будут играть свою роль Атлантов еще на протяжении сотен тысяч лет. Может быть, они простоят дольше, чем проживет Человечество, и в мире, где не останется ни чувств, чтобы воспринять их, ни разума, чтобы их понять, они будут продолжать свидетельствовать о египетском обществе, которое их создало: ведь оно было «прежде, нежели был Авраам»[410]. В чем важность для нас этой цивилизации, которая просуществовала так долго, а ее материальное выражение и вовсе оказалось бессмертным?

Чей-то ответ может показаться крайне субъективным и даже в чем-то двусмысленным. В частности, мы переняли множество институтов и форм выражения из древней культуры Египта, однако существует четкое отличие между их и нашим образом жизни. Египет складывался самостоятельно, главным образом благодаря собственному динамизму, своей особой, уникальной культуре, которая так точно соответствовала времени и месту, что ее успех длился невероятно долго. Более того, египтяне и вавилоняне предвосхитили евреев и греков во всех проявлениях жизни: социальных, политических, эстетических, философских и моральных, и в каждом случае более поздняя культура строилась на основе наследия, полученного от предшествующей, или вносила в него незначительные изменения. Ввиду того, что мы признаем, что заимствовали многое у евреев и греков, не следует ли нам углубиться дальше в прошлое, до египетской и месопотамской культур, изобретателей цивилизации, которой мы пытаемся наслаждаться?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны задать ряд других, не менее важных. Какова была природа достижений древних египтян в сфере культуры? Проявляли ли они на протяжении своей долгой истории действительное понимание своих побед и гордость за них? Прослеживается ли влияние египетской культуры на другие через готовность египтян доказывать соседям правильность своего жизненного уклада или стремление более поздних культур построить свой уклад на основе египетского? О каких элементах мы можем сказать, что они определенно были заимствованы, а какие появились в поздней культуре независимо? И наконец, насколько глубоко независимая и динамичная культура может заимствовать какие-либо черты у своих предшественниц, а насколько развивать собственные способы выражения? Мы увидим, что ответы на такие вопросы позволяют нам сделать вывод, что формы и техники могут быть позаимствованы, однако точки зрения, идеи и верования характерны для каждой конкретной культуры и должны вырабатываться самостоятельно. Рассмотрим некоторые египетские формы самовыражения, связанные с изобразительным искусством и архитектурой, наукой и историей, этикой и религией. Чтобы картина была полной, они должны быть достаточно разнородными.