— Это между нами, Сейди. И всегда будет. Он оказался импотентом?

— Не совсем… — Она замолчала, а когда заговорила после короткой паузы, ее голос переполнял ужас: — Джордж… это спаренная линия?

— Нет. За дополнительные три с половиной доллара в месяц линия принадлежит только мне.

— Слава Богу. Но все равно это не телефонный разговор. И уж конечно, об этом не поговоришь в «Закусочной Эла» за его вилорог-бургерами. Сможешь прийти на ужин? Мы устроим небольшой пикник у меня во дворе. Скажем, в пять?

— Отлично. Я принесу торт или что-то такое.

— Я хочу, чтобы ты принес кое-что другое.

— Что именно?

— Не могу сказать по телефону, даже если он у тебя не спаренный. Кое-что такое, что надо купить в аптеке. Но не в «Аптечном магазине Джоди».

— Сейди…

— Ничего не говори, пожалуйста. Я сейчас положу трубку и пойду умываться холодной водой. Чувствую, что лицо полыхает огнем.

Раздался щелчок. Она ушла. Я разделся и лег в кровать, но еще долго не мог заснуть. Думал о вечном. О времени, и любви, и смерти.

В воскресенье в десять утра я запрыгнул в «санлайнер» и проехал двадцать миль до Раунд-Хилла. Аптечный магазин находился на Главной улице, и он работал, но я увидел на двери наклейку «МЫ РЫЧИМ ЗА ЛЬВОВ ДЕЛХОЛМА» и вспомнил, что Раунд-Хилл — часть четвертого объединенного района. Поэтому поехал в Кайлин. Там пожилой аптекарь, очень уж — скорее всего случайно — похожий на мистера Кина из Дерри, подмигнул мне, передавая пакетик из коричневой бумаги и сдачу.

— Только не делай ничего противозаконного, сынок.

Я, как от меня и ожидалось, подмигнул в ответ и вернулся в Джоди. Ночью спал мало, поэтому прилег и попытался вздремнуть, но сон не шел. Поехал в «Вайнгартенс» и купил торт. Кажется, он простоял на полке уже неделю, однако меня это особо не волновало, и я решил, что и Сейди не слишком огорчится. Пусть меня пригласили на ужин, я не сомневался, что в сегодняшней повестке дня еда первую строчку занимать не будет. И когда стучал в ее дверь, в животе трепыхались крылышки множества бабочек.

Сейди обошлась без макияжа. Более того, не воспользовалась и помадой. Смотрела на меня большими, темными, испуганными глазами. В какой-то момент возникло ощущение, что сейчас она захлопнет передо мной дверь и убежит со всех своих длинных ног. На том все и закончится.

Но она не убежала.

— Заходи. Я приготовила салат с курицей. — Ее губы задрожали. — Я надеюсь, тебе нравится… тебе нравится м-много майо… майо…

Ее колени начали подгибаться. Я переступил порог, выронил коробку с тортом на пол, схватил Сейди. Думал, что она потеряет сознание, но этого не произошло. Она обхватила меня за шею и крепко прижалась ко мне, как тонущая женщина может прижаться к проплывающему бревну. Я чувствовал, что ее бьет крупная дрожь. Наступил на этот чертов торт. Потом наступила она. Под ногами чавкнуло.

— Я боюсь, — прошептала она. — Что, если у меня не получится?

— А если у меня не получится? — И я совсем не шутил. С последнего раза прошло много времени. Не меньше четырех лет.

Сейди словно и не услышала моих слов.

— Он никогда не хотел меня. Во всяком случае, как я ожидала. Я знаю только его способ. Сначала ощупывание, потом швабра.

— Успокойся, Сейди. Сделай глубокий вдох.

— Ты ездил в аптеку?

— Да, в Кайлин. Но мы не должны…

— Должны. Я должна. До того, как лишусь остатков смелости. Пошли.

Спальня находилась в конце коридора. Спартанская обстановка: кровать, стол, пара репродукций на стенах, ситцевые занавески, танцующие под легким дыханием кондиционера на подоконнике. Ее колени опять начали подгибаться, и я в очередной раз не дал ей упасть. Мы словно танцевали какую-то странную разновидность свинга. На полу виднелись следы Артура Мюррея. Тортовые. Я поцеловал Сейди, и ее губы прильнули к моим, сухие и неистовые.

Я осторожно толкнул ее и прижал спиной к двери стенного шкафа. Она крайне серьезно смотрела на меня, сквозь упавшие на глаза волосы. Я отвел их, очень нежно, и начал облизывать ее пересохшие губы кончиком языка. Без спешки, уделяя особое внимание уголкам рта.

— Лучше? — спросил я.

Она ответила не голосом, а своим языком. Не прижимаясь к ней телом, я очень медленно гладил ее рукой, сначала вниз, потом вверх, где по пульсу на шее почувствовал учащенное биение сердца, и снова вниз, по груди, животу, лобку, потом к ягодице, дальше по бедру. На ней были джинсы, и материя шуршала под ладонью. Сейди откинулась назад и ударилась затылком о дверь.

— Ох! — вырвалось у меня. — Не больно?

Она закрыла глаза.

— Все хорошо. Не останавливайся. Поцелуй меня еще. — Тут она покачала головой: — Нет, не целуй. Сделай то же самое с губами. Полижи их. Мне понравилось.

Я сделал то, что она хотела. Сейди вздохнула, и ее пальцы нырнули под ремень у меня на пояснице. Потом скользнули к пряжке.

Я хотел все сделать быстро, каждая клеточка моего тела этого требовала, говорила, что надо засадить до упора, жаждала совершенного ощущения захвата, являющегося квинтэссенцией этого действа, но я входил медленно. По крайней мере поначалу.

Потом услышал: «Не заставляй меня ждать, я этим наелась досыта», — после чего поцеловал ее во влажную впадинку на виске и двинул бедра вперед, словно мы танцевали горизонтальную версию мэдисона. Она ахнула, чуть подалась назад, а потом подняла бедра мне навстречу.

— Сейди? Все хорошо?

— Охбожемой, — ответила она, и я рассмеялся. Она открыла глаза, посмотрела на меня с любопытством и надеждой. — Это все или будет что-то еще?

— Немножко будет, — ответил я. — Но не знаю сколько. Я давно не был с женщиной.

Получилось не так чтобы немножко. Только несколько минут в реальном времени, но иногда время становится другим — никто не знает этого лучше меня. В конце она начала стонать.

— Ох, дорогой, ох, мой дорогой, ох, мой дорогой, дорогой Боже, ох, как сладко!

По голосу чувствовалось, что ей открылась великая истина, и этого хватило, чтобы я начал кончать, то есть одновременно у нас не вышло, но несколькими мгновениями позже она подняла голову и уткнулась лицом в ложбинку у моего плеча. Маленький кулачок ударил меня в лопатку, раз, другой… потом раскрылся и затих. Ее голова вновь упала на подушку. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, изумленными и чуть испуганными.

— Я кончила.

— Я заметил.

— Мама говорила мне, что у женщин такого не бывает, только у мужчин. Она говорила, что женский оргазм — это миф. — Она нервно рассмеялась. — Господи, как многого она лишилась.