Однако сэми не единственные музыканты в саду. Еще два замечательных создания образуют их оркестр. Первое – это красивый ярко-зеленый кузнечик, известный японцам под любопытным именем хотокэ-но-ума, что значит «конь мертвеца». По форме голова этого насекомого и в самом деле имеет некоторое сходство с конской головой – отсюда и эта игра воображения. Это удивительно дружелюбное создание, позволяющее взять себя в руки без какого-либо сопротивления и, как правило, вполне вольготно чувствующее себя в доме, куда оно часто заходит без всяких церемоний. Оно издает очень тонкий звук, который японцы записывают в виде повторения слогов дзюн-та; да и самого кузнечика иногда так и называют: дзюнта. Другое насекомое – тоже зеленый кузнечик, несколько более крупный и намного более робкий, его называют гису[134] за его напев:

(и так далее на усмотрение солиста)

В жаркие солнечные дни над прудом парят несколько красивых видов стрекоз (томбо). Один из них – самое прекрасное создание этого рода из всех, которых я когда-либо видел, сплошь отливающее неописуемыми металлическими цветами и невообразимо изящное, называется тэнси-томбо – императорская стрекоза. Есть еще одна – самая крупная из всех японских стрекоз, но достаточно редкая, а для японских детей – любимейшая забава. Про этот вид говорят, что мужских особей в нем намного больше, чем женских; но за что я могу полностью поручиться, так это за то, что, если вы поймаете женскую особь, можно почти сразу же привлечь мужскую, выставив пленницу напоказ. Из этих соображений мальчишки стараются добыть женскую особь, и когда ловят ее, то привязывают на нитке к какой-нибудь ветке и распевают любопытный куплет, который в оригинале звучит так:

Что означает: «Ты, мужчина, повелитель Кореи, неужели тебе не стыдно убегать от повелительницы Востока?» (Эта песенка-дразнилка заключает в себе аллюзию на историю покорения Кореи императрицей Дзин-го.) И самец неизменно прилетает, чтобы в свою очередь быть пойманным. В Идзумо первые семь слов оригинального куплета исказились и звучат как конна ундзё Корай абура но мито; и названия самца стрекозы – ундзё и самки – мито происходят из двух слов этого искаженного варианта.

XII

Теплыми ночами всякого рода незваные гости заполоняют дом в превеликом множестве. Две разновидности комаров делают все, что в их силах, чтобы хозяевам жизнь стала не в радость, а кроме того, им хватает ума, чтобы не слишком приближаться к лампам; однако нет никакой возможности удержать сонмы любопытных и безобидных созданий от их стремления погибнуть в пламени. Самые многочисленные жертвы из всех, налетающие подобно проливному летнему дождю, называются санэмори. Во всяком случае, так они называются в Идзумо, где они сильно вредят молодым побегам риса.

Следует сказать, что имя Санэмори – славное имя знаменитого воина древних времен из клана Гэндзи. Существует легенда о том, что в конном поединке с врагом его боевой конь поскользнулся и упал на рисовом поле, по причине чего он был побежден и убит своим противником. Он превратился в насекомое – нещадного пожирателя риса, которое крестьяне Идзумо до сих пор почтительно называют Санэмори-сан. В определенные летние ночи они разводят костры на рисовых полях, чтобы привлечь это насекомое, и бьют в гонги, и трубят в бамбуковые трубы, распевая при этом: «О-Санэмори, окажи милость, соизволь прийти сюда!» Каннуси совершает религиозный обряд, после чего соломенная фигура, изображающая всадника верхом на коне, либо сжигается, либо сбрасывается в соседний ручей или канал. Таким обрядом, согласно поверью, поля очищаются от этого вредоносного насекомого.

Это крошечное создание величиной и цветом почти такое же, как неочищенное зернышко риса. Связанная с ним легенда могла возникнуть в силу того обстоятельства, что его тельце с крыльями имеет некоторое сходство со шлемом японского воина[136].

Следующие по численности среди жертв огня – это мотыльки, некоторые из которых весьма необычны и красивы. Самый замечательный – это огромное создание, известное в народе под названием окори-тётё, или малярийный мотылек, в силу бытующего поверья, что он заносит перемежающуюся лихорадку в любой дом, куда залетает. Его тело примерно того же веса и почти столь же сильное, как у самой крупной колибри, а когда мотылек, пойманный и сжатый в руке, старается высвободиться, он поражает своим упорством. В полете он издает очень громкий стрекочущий звук. Крылья одного экземпляра, изученного мною, достигали в размахе пяти дюймов от кончика до кончика и все же казались маленькими относительно веса его тела. Они были густо покрыты крапинами темно-коричневого и серебристо-серого цвета различных оттенков.

Однако многие крылатые ночные пришельцы умеют избегать роковой лампы. Самый фантастичный из всех визитеров – это торо, или кама-кири, в Идзумо называемый кама-какэ – светло-зеленый богомол, которого ужасно боятся дети из-за его обыкновения кусаться. Он очень велик. Я видел экземпляры более шести дюймов в длину. Глаза кама-какэ ночью черные и блестящие, тогда как днем становятся цвета травы, в какой окрашено и все его остальное тело. Богомол очень умен и удивительно агрессивен. Я видел, как один, на которого напала большая сильная лягушка, легко обратил своего противника в бегство. В конце концов он пал-таки жертвой других обитателей пруда, но потребовались объединенные усилия нескольких квакушек, чтобы сокрушить это чудовищное насекомое, и даже при этом исход битвы был решен, только когда им удалось затащить кама-какэ в воду.